Готовность номер один - страница 10
— Не дурна собой, не правда ли? — проговорил стоявший неподалеку планшетист Мотыль.
Девушка повернулась боком, и Стахов увидел четко обрисованную грудь и крепкие стройные ноги.
— Познакомься, Юра. — Мешков влюбленно взглянул на девушку, и его толстые, окаймленные пушком губы растянулись в счастливейшей улыбке.
«Надо будет ему сказать, чтобы не улыбался так откровенно», — подумал Стахов.
Девушка протянула маленькую, но крепкую ладошку.
— Белла, — сказала она тихим глуховатым голосом. Этот голос так не вязался со всем ее обликом, что Стахов даже растерялся.
…Вечером Мешков пришел с Беллой на танцы, которые обычно устраивались летом прямо на стадионе.
И вот тут-то случилось такое, что заставило сейчас Стахова наклонить голову, чтобы товарищи не видели краски стыда на его щеках.
Нет, Юрию не казалось, что он нанес Мешкову удар в спину, начав ухаживать за Беллой. Стахов был уверен, что Петр с ней «потянет пустой номер». «Она просто не для него», — решил он категорично и самонадеянно. И Петр будет только благодарен за то, что ему помогли разувериться, выйти из заблуждения.
И все-таки Стахову было не по себе. Уже тогда, когда его вдруг неотвратимо потянуло к этой девушке, он испытал нечто похожее на беспокойство: не вероломство ли он совершает? Но потом, когда Стахов почувствовал, что нравится Белле, а это произошло очень скоро, он забыл и думать о приятеле. Только недолго продолжалось все это…
Стахов энергично мотнул головой: ему неприятно было вспоминать о том, что случилось позже, не хотелось признавать себя виноватым за неожиданный разрыв, не хотелось думать о том, что он совершил едва ли не самую крупную ошибку в своей жизни…
Пришел майор Жеребов с засученными по локоть рукавами — видно, помогал жене по хозяйству. Жеребова считали здесь, что называется, своим парнем. Его совсем недавно выдвинули в «комиссары» — когда был взят курс на то, чтобы заместителями командиров полков по политической части были летчики. А до этого он командовал эскадрильей. С ним офицеры говорили начистоту, спорили, не соглашались, когда он хватал через край. А это иногда случалось, потому что оценки бывали категоричны: это очень плохо! это очень хорошо! Он любил во всем размах. Впрочем, может, за это его и уважали. При нем никто себя не чувствовал стесненно.
— Забьем? — спросил он, хлопнув Саникидзе по спине.
— А почему бы и нет, — обрадовался Стахов возможности отвлечься от своих горестных мыслей, разрядить обстановку. Игра в домино успокаивала.
Сели за стол. Как всегда, с ожесточением стучали костяшками. Разговоры вели на спортивные темы. На досуге эта тема обсуждалась всеми довольно охотно. Проиграл доктор. Это всех рассмешило: он уже успел надеть на себя элегантный с сиреневым отливом пиджак и светло-серые брюки, в которых обычно появляется на сцене. А между «тем, в углу его ждал веник…
За стенкой заплакал ребенок, и Жеребов быстро ушел.
Пока ребята одевались, Саникидзе сидел на стуле, поджав под себя ногу, обутую в ботинок с завышенным каблуком, и бренчал на гитаре песенки Окуджавы.
Стахов, облокотившись о спинку стула, слегка подпевал тягучим, нарочито надрывным голосом. Он всегда дурачился и не очень умело, когда на душе у него скребли кошки.
В дверь постучали, и Саникидзе прекратил игру. Вошел Артамонов и передал просьбу старшины не опаздывать на автобус.
— Разрешите быть свободным? — спросил солдат. Стахов с ног до головы оглядел своего механика.
— Идите, — сказал летчик. Он недолюбливал этого солдата, похожего на мальчишку-переростка, считал его витающим в облаках чудаком.
К проходным воротам, где останавливался автобус, Стахов отправился вместе с Петром. Походка у Мешкова была легкой, подпрыгивающей, он точно футбольный мяч перед собой гнал. Юрий, несмотря на свои длинные ноги, едва поспевал за ним.
Они говорили о новом докторе, Стахову он не особенно нравился, хотя Юрий и любил с ним обсудить какую-нибудь литературную новинку, поспорить. Саникидзе держался слишком независимо, смотрел на летчиков, как на своих подопечных.