Гоу-гоу - страница 16

— Это он счастья, — пояснила Оля Никите. — Завтра у Вадима презентация книги. Сборник стихов. Первый в его жизни. Филя принимает в этом непосредственное участие. — Она благодарно потянулась с поцелуем к мужу — чмок! — Филя, милый, мы дождемся тебя, как бы поздно ты не возвратился.

Когда Удав с Артуром уехали, Никите было предложено осмотреть дом, что показалось очень кстати, — и действительно, за время экскурсии он окончательно пришел в себя.

Снаружи здание не претендовало на оригинальность, в то же время в нем, несмотря на крупные размеры, не было и пошлой помпезности, присущей строениям нового времени, как грибы на щедрой опушке заселившим все городские окраины, явившим новые понятия классицизма в стране, сменившей формацию. Зато внутренности кричали примитивной готикой: стрельчатые арки — к месту и не к месту, — с опорами на декоративные столбы, змеиная вязь орнаментов (редких, и от этого несколько зловещих). Впечатления от всего, что удалось увидеть в ходе осмотра, не оставляли сомнений в том, что дом построен по проекту Филимона (об этом гордо поведала Оля в самом начале пути). В этой безвкусной архитектуре был весь Удав, неприметный с фасада, но яркий маниями, которые пылают внутри, согревая или обжигая. Сейчас Удав не один, и, скорее всего, близкие имеют возможность созерцать и пользоваться всеми его уронами и прибылями в полной мере.

Оля подбросила в камин дров. В роли очередной порции топлива выступали останки стула: пара ножек и сиденье. Утихший было огонь, вновь заговорил. Заговорила и Оля:

— Филя имеет блажь: топить не березовыми поленьями, а стульями и прочей мелкой мебелью. Ничего не смогла с ним поделать. Раньше забирал старье на барахолках, — это единственное, что мне удалось опротестовать: неприятно, знаешь… Тогда он стал закупать мелкую мебель прямо на фабрике… — Оля засмеялась: — Берет за ножку, и бьет об чугун! — она указала на железную плиту, вмурованную в пол перед камином. — А потом доламывает, раздирает как лис кура, и бросает в огонь. Мне кажется, он получает от этой процедуры какое-то особое удовольствие. Впрочем, и не скрывает этого, правда, объясняет шуткой, каждый раз новой. Гостям нравится, они полагают, что это характерный аристократический бзик. И правда ведь, Ник, березовые поленья горят уютно, а в пылающей мебели есть что-то таинственное, зловещее и притягивающее. И гостиная уже в полной мере приобретает интерьер средневекового замка… Впрочем, камин мы разжигаем просто так, для особой обстановки, даже летом. А для тепла у нас есть котельная …

Оля замолчала, и взор ее сделался виноватым.

Никита пришел ей на помощь шуткой:

— Место действия для так называемого готического романа: ужасы в исполнения демонических личностей!

— Возможно, Ник, ты попал в самую точку. Прости Ник. Ты, наверное, думаешь, что я заговариваю тебе зубы? Просто не знаю, как начать. Тяжело вспоминать, ты скоро меня поймешь…

На свадьбе Оля посматривала на Филимона: только она могла ведать, что творится в душе ее исступленного обожателя, какая химера корчится, издыхая в мучительных судорогах. Там же на свадьбе, госпожой-повелительницей между двух невольников (Филимон сидел справа от нее в качестве Гарриного свидетеля), она вдруг осознала, что испытывает к обоим во многом схожее чувство, в основе которого — нежность и жалость. Но повелительница — не Фемида, и чувство поделено неравно: одному досталась почти вся нежность, другому — одна жалость.

Однако жалость, как показала жизнь, и явилось той зацепкой, благодаря которой брачный дуэт остался частью дружеского треугольника: Филимон стал другом новоиспеченной, тогда еще студенческой семьи, где, впрочем, ему в самом начале намеками дали понять, что узы Гименея, которые связали Оля с Гарри, — не Гордиев узел, который можно разрубить, и первый жест, понятый (пусть даже неправильно) как посягательство на крепость брачных уз, будет концом дружбы.

Но Филимон не давал повода для подобных сомнений, и дружба крепла день ото дня. Причем, к несколько досадливому удивлению Оля, очень быстро выросла мужская составляющая тройственной близости: Филимон полностью переключил свое внимание на Гарри, оставив его жене самое меньшее — простую учтивость.