Говори и ты - страница 2
Из книги
Mohn und Gedächtnis
Мак и память
Корона
Из руки у меня ест осень свой лист: мы друзья с ней.
Из ореховой скорлупы мы берём время и учим ходить:
время возвращается в скорлупу.
В зеркале воскресенье,
в сновидении спят,
рот пророчествует.
Мой глаз опускается к чреслам любимой:
друг на друга мы смотрим,
темно говорим,
любим друг друга, как мак и как память,
спим, как в раковинах вино,
как в кровавом лунном луче море.
Мы стоим у окна обнявшись, они с улицы смотрят на нас:
время настало, время знать!
Время камню соизволить цвести,
беспокойству стучать в сердце.
Время времени стать.
Время стать.
Фуга смерти
Чёрное млеко рассвета мы пьём его на закате
мы пьём его в полдень и утром мы пьём его ночью
мы пьём его пьём
мы роем могилу в ветрах так не тесно лежать
Человек живёт в доме играет со змеями пишет
он пишет когда темнеет в Германию твой волос златой Маргарита
он пишет он выйдет из дома и звёзды мерцают он свистнет своих кобелей
он свистнет евреев к себе чтоб копали могилу в земле
он даст нам приказ плясовую играть
Чёрное млеко рассвета мы пьём тебя ночью
мы пьём тебя утром и в полдень мы пьём тебя на закате
мы пьём тебя пьём
Человек живёт в доме играет со змеями пишет
он пишет когда темнеет в Германию твой волос златой Маргарита
Твой волос как пепл Суламифь мы копаем могилу в ветрах так не тесно лежать
Он крикнет одним недра глубже взрывать другим играть и петь
он схватит железо на поясе взмах его глаза голубы
вы глубже вонзайте лопаты а вы плясовую играйте
Чёрное млеко рассвета мы пьём тебя ночью
мы пьём тебя в полдень и утром мы пьём тебя на закате
мы пьём тебя пьём
человек живёт в доме твой волос златой Маргарита
твой волос как пепл Суламифь он играет со змеями
Он крикнет нежнее играйте смерть смерть это мастер германский
он крикнет темнее касайтесь скрипок подниметесь в воздух как дым
найдёте могилу свою в облаках так не тесно лежать
Чёрное млеко рассвета мы пьём тебя ночью
мы пьём тебя в полдень смерть это мастер германский
мы пьём тебя на закате и утром мы пьём тебя пьём
смерть это мастер германский его глаз голубой
он целится метко он пулей свинцовой покончит с тобой
человек живёт в доме твой волос златой Маргарита
он травит на нас кобелей он дарит нам в ветре могилу
играет со змеями видит в мечтах что смерть это мастер германский
твой волос златой Маргарита
твой волос как пепл Суламифь
Из книги
Von Schwelle zu Schwelle
От порога к порогу
Из тьмы во тьму
Вот ты раскрыл глаза — в них тьма моя жива.
Смотрю до дна во тьму:
и там она живёт.
Так — переводят? Можно так — очнуться?
Чей за моей стопой крадётся свет,
откуда этот проводник?
Сегодня вечером тоже
Полнее,
потому что снег выпал и на это
солнцем проплытое море,
расцветает лёд в тех корзинах,
в которых ты несёшь его в город.
На песок
ты обмениваешь его,
потому что последнюю
розу в доме
и сегодня вечером тоже нужно кормить
из сыпучего часа.
Переменным ключом
Переменным ключом
открываешь дом, в котором
клубится смолчавшего снег.
От того, как кровь потечёт
у тебя из глаза, рта или уха,
зависит, как переменится ключ.
Переменится ключ, переменится слово,
слово, что с хлопьями снега клубится.
От того, как толкнёт тебя ветер, зависит,
как на слово налипнет снег.
Говори и ты
Говори и ты,
говори, последний,
скажи свой сказ.
Говори —
Но не отделяй Нет от Да.
Одели свой сказ смыслом:
одели его тенью.
Одели его долею тени,
столько тени,
сколько, видишь, разделено между
полночью и полуднем и полночью.
Оглядись:
смотри, всё вокруг оживает —
Со смертью! И живо!
Истинно говорит, кто тень говорит.
Но место, где ты стоишь, сокращается:
И куда теперь, о лишённый тени, куда?
Поднимайся. Нащупывай путь вверх.
Ты стал уже, тебя не узнать, ты стал тоньше!
Тоньше: та нить,
по которой хочет спуститься звезда:
чтобы там внизу плыть, там внизу,
где видит свой отблеск: в зыби
блуждающих слов.
Из книги
Sprachgitter
Решётка речи
С письмом и часами
Воск,
запечатать то, что не написано,
то, чем твоё имя
разгадано,
то, что к твоему имени
будет ключом.
Приходишь, плывущий свет?
Пальцы, тоже из воска,
продеты в чужие
кольца, от которых больно.
Кончики пальцев оплыли.
Придёшь ли, плывущий свет?
Соты в часах пусты от времени,
пчёлы — их тысячи, все невесты —