Говорите любимым о любви - страница 7

— Слушай, друг…

Кандыба внимательно выслушал его, записал адрес, потом зачем-то посмотрел на часы, еще раз переспросил адрес и, наконец, вымолвил.

— Не можу, братику. Никак не можу. Дило есть.

Николай бросился к сержанту Семенову — он как раз наводил глянец на сапоги, потом к рядовому Топырину, к Завадскому, Рулеву… Все его участливо выслушивали, спрашивали адрес, и все ссылались на какие-нибудь неотложные дела, на чрезвычайную занятость в городе именно в сегодняшний вечер.

Раздосадованный, разочаровавшийся в лучших друзьях, Николай заступил на пост, отстоял свою смену и лег отдыхать. Ему не спалось. Тяжелые думы ворочались в его голове, было обидно за себя, за Веру, за друзей. Может быть, бывших друзей…

Ранним утром телефонный звонок вызвал его на КПП.

«Вера пришла» — с похолодевшим сердцем догадался Николай. Он бежал к КПП, с тревогой думая о том, что его сейчас ожидает.

Дежурный сержант выпустил его за ворота. За ними, у забора, стояла Вера. Глаза ее смеялись.

— Что же ты натворил, отчаянная твоя головушка!

У Николая упало сердце.

— Мама так и сказала, чтобы я отругала тебя. Разве так можно? Три раза за стульями к соседям бегали, за посудой.

— А что… что случилось?

— Да ничего не случилось, дурной ты мой. Просто гостей вчера у нас было много. Все твои друзья приехали.

Шесть человек. А ребята какие хорошие! Один даже цветы принес. И где только он достал их зимой?

Николай встрепенулся.

— Как где? Солдаты — они, знаешь, какие? Они все могут! Они, если надо, за друга в огонь и в воду. Это же солдаты, понимаешь?

— Понимаю, — тихо сказала Вера.

Ранним погожим утром бежал по лесу веселый и быстрый Ручей. Бежал, бурлил, пенился, говорливой трелью рассыпался на поворотах, подгонял сам себя:

— Скорей, скорей!

Скорей туда, на синий простор, на широкую равнину, где спокойно и величаво несет свои могучие воды Большая Река, где ветру приволье, где даль на полсвета раскинулась, а в небе, как белые лебеди, плывут и плывут облака…

Дятел стучал на старой осине. Гремел птичий хор.

Набухали, набирались силенок березовые почки. А по стволу совсем еще молодой березки, надломленной зимней вьюгой, словно слезы, катились капли сока.

Робкий Подснежник выглянул из-под вороха сухих прошлогодних листьев, огляделся вокруг: тепло ли, солнечно ли? Не пора ли распускать лепестки?

На всякий случай спросил:

— Пора?

— Пора! Пора! — прокричал ему Старый Грач, пролетая над лесом к деревне, где на ветлах уже хлопотали его родственники.

Приподнялся Подснежник на тоненькой ножке, выпрямился и расцвел.

А Ручей мчался все дальше и дальше, вперед и вперед.

Сильный и быстрый, он шумно плескался в узких берегах, бурлил в водопадах, рассыпался на миллионы мелких брызг, а в каждой из них сверкала семицветная радуга.

Скорей, скорей!

Выбежал Ручей на поляну. А посреди поляны, в низинке, стояла юная красавица Ива в новом нарядном платье с желтыми сережками по голубому полю. Ива была Плакучей.

Она плакала.

— О чем плачешь? — спросил Ручей на бегу.

— Как же мне не плакать? — вздохнула Ива. — У меня такое горе, такое горе. Еще вчера надела новое платье, а до сих пор не знаю, идет ли оно мне.

— Еще как идет! — радостно похвалил Ручей.

— Но я сама хочу убедиться в этом, — капризно сказала Ива — А зеркала у меня нет. Помоги мне, Ручеек. Ты такой умный, такой добрый. Пожалуйста, милый.

— Что ж. Это можно, — добродушно сказал Ручей.

Он остановился, разлился по всей поляне. Прошла минута, другая — успокоились волны, притихли говорливые струйки, улеглась рябь. Вода стала светлой и гладкой, как зеркало.

— Глядись, — сказал Ручей Иве.

Наклонилась Ива к воде, увидела себя и ахнула от восхищения — до того она сама себе показалась красивой и нарядной. Ахнула и попросила Ручей остаться на поляне до завтра. Завтра утром ей нужно было расчесать свои косы.

— Ладно, — согласился Ручей и улегся спать.

На другой день Ручей сказал Иве:

— Ну, мне пора в путь. Прощай.

Но Ива попросила его побыть с нею еще немного.

— Здесь так хорошо, так спокойно. Тихо, тепло, — говорила она. — А набегаться еще успеешь. Куда тебе спешить?

«И в самом деле: куда?» — подумал Ручей и решил остаться еще на один день.