— А вот такой иностранный курс, что на бирже делают.
— Так что ж ты быков-то не сеном, а иностранным курсом кормил, что ли?
— Э-эх! — протягивает хозяин и машет рукой. — С тобой говорить все равно, что к стене горох кидать. Ты языком-то поменьше звони, а выворачивай деньги на выручку.
— Так я тебе и выворотила, дожидайся! Нет, я к тебе самую хозяйку пришлю, ты с ней насчет иностранного курса поговори, так она тебе покажет!
— Присылай. Она нам покажет, а мы посмотрим. Вот и будем квиты, — невозмутимо продолжает хозяин. — Ничего, матушка, не поделает твоя надворная советница. Покудахтает, да на том и покончит.
Покупатель-купец долго прислушивался к разговору и, когда возгласы поутихли, сам подошел к выручке и сел около, на скамейке.
— Чай да сахар, хозяин, — сказал он и спросил: — Неужто и в самом деле из-за курса?
— Из-за него проклятого, — вздохнул хозяин. — Все должны тяготы нести, все.
— Обидно. Только уж ты купцу-то спусти. С кого другого там что хошь бери, а своего брата купца зачем обижать? Возьми по-вчерашнему да так, чтоб уже и впредь…
— Купеческое слово — нельзя. Зачем покупателя баловать? Ты сам купец, и должен это очень чудесно чувствовать. На все товары через курс поднятие. Да и чего тебе обижаться? Сам на свой товар можешь цены поднять. Ты чем торгуешь?
— Смолой да скипидаром. Гвозди есть, старое железо.
— Ну, и поднимай на них вследствие курса цену. Чего зевать-то? Значит, за мясо-то мне публика прибавку заплатит, а не ты. А тебе еще, пожалуй, легкий барышок останется.
— Так-то оно так, но все-таки…
— Нечего тут: все-таки! А коли так, то и подымай цену. Теперь такое время, что все должны друг против друга: я с тебя за мясо лишнее сорву, а ты с другого за смолу или за гвозди, а он в свою очередь с третьего сорвет за что-нибудь… Понял?
— Еще бы не понять. Не махонький.
— Ну, то-то. Кто кого перегрызет, тот и прав будет. Сейчас вот тут у меня актер был и тоже насчет цены обижался, а я ему такие слова: «А вы с публики за места в бенефис лишнюю шкуру дерете». Со многими говорил, так и все согласились со мной. Только вот даве протопопа нашего не мог утрамбовать.
Купец почесал затылок.
— Ну, делать нечего! Получай деньги, — сказал он и вынул из-за пазухи объемистый бумажник.
1906