Град Екатерины - страница 8
— Воли вам надо? Будет вам воля. Столько, сколько унести сможете…
В невьянском доме Демидовых, в роскошно обставленном огромном кабинете, за накрытым столом, сидели сам хозяин и его приказчик Феоклистов.
Акинфий, опрокинув чарку водки, посмотрел на богатые закуски и занюхал черным хлебом. Феоклистов тоже выпил, но не погнушался золотистой семушкой. Акинфий помолчал немного и спросил приказчика:
— Ушел, говоришь?
— Ушел, хозяин, ушел, гад. С ним два офицера были. Думали, назад один поедет, — начал оправдываться Феоклистов.
— Думали они! Кто старшим был?
— Федорка Дудин.
— Всех на Шайтанку, в рудник. А Федьку, подлеца, запороть!
— Будет сделано, хозяин!
— Живуч гаденыш! Принесла же его нелегкая. Та-ти-щев. Татищев. Тать. Твою мать. На нашу голову. На кого, щенок, зубы скалит! Я же его в порошок сотру и по ветру пущу! — Никита начал загибать пальцы. — Десятину ему подай — раз, народишко на казенные заводы верни — два, лес в приписных казенных слободах не руби — три, пристань курьинскую закрой — четыре, рудознатцев не трогай — пять, коломейщиков не тронь — шесть, отчеты подавай — семь, да еще и помощь ему оказывай людями и матерьялом! А вот хрен тебе, ваше благородие! Да я только государевым указам подчиняюсь. Да и то, если с личной подписью Петра Лексеича! А то, тоже мне, законник объявился! Здесь мой закон! Я — хозяин!
Верный Феоклистов поддержал хозяина:
— Один нос уже совал.
— Ты о ком?
— Да о воеводе верхотурском.
— Да, был воевода, и не стало воеводы. Спасибо Виниусу из Сибирского приказа, удружил.
— У нас бумаги на промысел от самого царя-батюшки. Да ты, Акинфий Никитич, у Петра Лексеича в столице лично бываешь! А он-то кто?!
— Ка-пи-та-ниш-ко. Дожили Демидовы! И что это за вошка у меня такая завелась, да все укусить норовит, да побольнее.
Акинфий налил и выпил. Феоклистов отставать не стал.
— Хозяин! Что делать будем?
— Отлуп капитанишке по полной программе! Пусть умоется! Не подчиняться! Пусть пока свою игру играет, авось где-нибудь да ошибется. Непременно где-нито оплошает. Тут-то мы ему хвост и прижмем да сверху солью присыплем. А ну выше голову! Двум смертям не бывать, да и двум медведям в одной берлоге тоже!
Хитро прищурившись, Акинфий ткнул пальцем в Феоклистова:
— Перо и бумагу! Будем капитанишке прошение писать. Высочайшее!
Феоклистов быстро взял бумагу и перо.
— Пиши! «Доношение благородному господину капитану Василию Татищеву. Комиссар Акинфий Демидов челом бью…» — и далее: «Просим Вашего Величества о разсмотрении нижайшей просьбы нашей о ломке доменного камня». Что повелишь? И подпись: Акишка Демидов.
Давно так не веселился Демидов. Да и не злился тоже.
«Ежели же не увижу обороны, то ездить больше для осмотру рудных мест близ его области и присматривать строения и отпуск судов не смею, дабы весьма не погибнуть, понеже я солдат при себе добрых и надежных не имею, а хотя б имел, столько людей всегда с собою, как он имеет, данных из Адмиралтейства, то я их брать не смею», — Татищев закончил диктовать и перестал ходить по кабинету. Бережно поддерживая забинтованную правую руку, присел на стул.
— Все с этим. Пиши другое, — и снова вскочил и начал расхаживать туда-сюда. Писец положил перед собой новый лист бумаги. Татищев взял со стола письмо Демидова, пробежал глазами и в сердцах выкрикнул:
— Сука! Сука наглая и подлая!
Писец макнул перо в чернильницу.
— Это не писать!
Писец вздрогнул и застыл.
— А сейчас пиши: «Что же вы меня в оном браните неприличною честию, что принадлежит токмо великим государям, и оное я уступаю, полагая на незнание ваше. Упоминанию же, дабы впредь так не дерзали. Начальник Канцелярии управления горных заводов Татищев». Записал?
Писец старательно дописал и утвердительно кивнул. Татищев поставил подпись, взял со стола другое письмо и стал читать: «Демидовым быть послушным указам Татищева и писать ему доношениями и впредь особых себе указов из Берг-коллегии не ожидать».
— Это письмо из Берг-коллегии. Сделаешь копию и оба вместе отправишь Демидову. Не мешкая! Пусть образумится. Вот ведь сука!
В кабинет зашел Блюэр.
— Ты чего разошелся, Василь Никитич?