Граф Луканор - страница 4

ты ехал, — и за это нас осудили. Я ехал, пешком шел ты, — и тут мы ошиблись. Теперь мы оба едем, — и за это нас бранят. Как-нибудь нам надо же было поступить, а между тем, что мы ни делали, люди все находили худым. Но не смущайся. Я сделал так нарочно, чтобы дать тебе пример и показать, как надо жить. Знай — как ни поступишь, всем никогда не угодишь. Сделаешь ты что-нибудь хорошее, тебя будут бранить злые люди и те, которым это невыгодно. А если сделаешь худое дело, то люди честные и хорошие тебя не похвалят. Поэтому, если ты хочешь получить пользу и поступить наилучшим для тебя способом, обдумай все хорошенько и, если дело само по себе не дурное, действуй смело и не бойся людских пересудов. Ведь люди всегда имеют в виду собственную, а не чужую выгоду.

Вот и вы, сеньор граф Луканор, говорите, что хотите что-то сделать и боитесь, что вас будут бранить люди. А не сделаете, так и тогда, по вашему мнению, без порицания не обойдется. Вот как бы я поступил на вашем месте. Надо прежде всего строго обдумать всю выгоду и всю невыгоду дела. Дальше нужно не слишком полагаться на собственный рассудок, не очень доверяться и желаниям, которые постоянно нас обманывают. Лучше всего посоветоваться с людьми умными, которым вы верите и на которых можно положиться. Если такого советника под рукой не окажется, не торопитесь; если же дело совсем неотложное, подождите хотя бы сутки. Если вы всё это сделаете и найдете все-таки, что должны поступить именно так, а не иначе, я вам даю совет никогда не оставлять начатого из страха, что скажут люди.

Граф признал совет Патронио очень хорошим, поступил согласно ему и был весьма доволен.

Когда дон Хуан познакомился с этим примером, он велел записать его в свою книгу и прибавил к нему стихи, в которых изложена суть рассказа. Стихи гласят:

Однажды граф Луканор уединился с Патронио и сказал ему так:

— Патронио, я очень полагаюсь на ваш рассудок и знаю, что там, где вы не поймете и не сможете дать совет, никто иной не сумеет поступить или указать правильно. Поэтому я прошу вас — дайте мне самый лучший совет по нижеследующему поводу. Вы знаете очень хорошо, что я уже не молод и что судьба моя была такова, что со дня рождения и доныне я воспитывался и проводил свою жизнь в весьма больших войнах иногда с христианами, иногда с маврами, что не раз бывали у меня распри с королями, моими соседями и повелителями. И хотя я всегда старался не начинать войны с христианами из своей личной выгоды, все же не раз случалось, что и в войнах с ними сильно страдали люди, этого не заслужившие. Это тяготило мою совесть, да и других прегрешений против господа бога у меня немало. А между тем нет ни одного человека, который мог бы спастись от смерти, которая, конечно, скоро настигнет и меня, как человека пожилого. И вот придется мне тогда явиться на суд божий, и господь будет судить меня только по моим добрым и злым делам. И если окажется, что господь прогневается на меня, не избежать мне вечных адских мучений, от которых ничто в мире не может избавить. Но если богу будет угодно найти во мне какие-либо заслуги, ввести меня в рай и сделать товарищем своих избранников, то я знаю, что с этим блаженством, радостью и славой не сравнится ничто в мире. И так как блаженство и муки зависят только от наших собственных дел, я прошу вас — подумайте о моем сане, о моем поведении и поступках и дайте мне самый лучший совет, какой только можете, для того чтобы заслужить мне милость перед очами божьими и прощение за мои грехи.

— Сеньор Луканор, — сказал Патронио, — мне очень приятно слышать ваши речи, и особенно радует меня то, что вы просите дать вам совет сообразно вашему сану. Если бы вы сказали мне по-другому, я подумал бы, что вы хотите испытать меня, как король своего любимца, о чем я вам недавно рассказывал. Очень мне нравится, что вы хотите загладить свои грехи перед господом богом, сохраняя сан свой и честь. Ибо если бы вы, сеньор Луканор, захотели оставить свой сан, постричься в монахи или иным каким-нибудь способом удалиться от мира, с вами непременно случились бы две вещи: во-первых, все вас осудили бы и сказали, что вы это делаете из малодушия, что вам неприятно жить среди добрых и честных людей; во-вторых, почти невероятно, чтобы вы сумели перенести все суровости и лишения монашеской жизни. Вы ее, наверно, бросили бы или стали плохим монахом, а это покрыло бы вас стыдом и позором и погубило бы ваше тело и душу. Но я вижу, вы хотите поступить хорошо, и потому я расскажу вам о том, что господь открыл однажды одному очень святому отшельнику о нем самом и о короле английском Ричарде.