Грамматика японского языка - страница 4

, поэтому и именовалась "Грамматика японского просторечия" ("Nihon zokugo bunten").

Она вышла в 1901 г., а еще в 1887 г. появился роман "Плывущее облако" Futabaten Shimei, в котором современный язык уже вступал в литературу, а в 1905 г. крупнейшей японский писатель Shimazaki Toson в романе "Нарушенный завет", представляющем собой одно из лучших произведений новой японской реалистической литературы, окончательно закрепил победу современного языка как полноценного средства художественного выражения. К концу первого десятилетня нашего века на этот язык перешла вся новая художественная литература, им пользуется пресса, на нем пишутся научные труды, в том числе и грамматики японского языка. Но японская грамматическая наука по-прежнему противопоставляет старому языку вместо современного языка "устный язык" - kōgo (kōgo - традиционно, но не точно, переводится "разговорный язык"; это наименование быстро вытеснило в применении к современному языку термин zokugo, который употребляется теперь только в своем прямом значения "просторечие") объединяя все остальное - от языка VI в., до письменно-литературного языка последних десятилетий - под названием "письменный язык" - bungo.

Это не значит, что современные японские лингвисты не питают интереса к процессу исторического развития своего языка; наоборот, существует ряд ценных работ по грамматике отдельных древних и средневековых периодов, а также по общей истории японского языка. (Мы не называем их, так как основные из них упоминает автор данной книги). И неправильным было бы утверждение, будто в японской лингвистике отсутствует понимание такого явления, как современный японский язык; напротив, существуют специальные работы, в которых сделан ряд тонких наблюдений над отдельными грамматическими особенностями языка последней четверти века (назовем для примера "Грамматику современного японского языка" (Gendai kokugohō) Imaizumi Tadayoshi и сборник статей "Изучение грамматики современного японского языка" (Gendai nippongohō no kenkyū) Sakuma Kanae). Но почему-то все это не отражается на грамматике японского языка как таковой; до сегодняшнего дня она оперирует только "письменным языком" и "устным языком", bungo и kōgo. Так, например, в текущем десятилетии один из ведущих современных лингвистов проф. Tokieda Motoki издает "Грамматику японского языка" (Nippon bunpō) с традиционным разделением на две части: "Bungohen" (1950 г.), "Kōgohen" (1954 г.) (в данной грамматике аналогичное деление проведено по главам).

Деление на грамматику "письменного языка" и грамматику "устного языка" вызывает у нас возражение по следующим основаниям.

Во-первых, в современном японском языке, как, конечно, и во всяком другом, явления исторического прошлого языка отнюдь не отрезаны наглухо от явлений, возникших в более позднюю эпоху и составивших его основу. Иначе говоря, в современном языке, помимо kōgo, есть и явления bungo, вошедшие в его грамматическую систему и притом вошедшие в разном качестве. Одни формы, например tsutsu aru (но не ari!), для выражения длительного вида употребляются в книжном стиле свободно и, значит, должны учитываться при описании форм современного глагольного спряжения. Другие, например форма некоторых прилагательных …taru (antantaru "мрачный" и др.) и форма некоторых глаголов … beki (nikumubeki "ненавистный", дословно "которого следует ненавидеть" и т.п.), лексикализовались, следовательно, данный тип слов надо учитывать при классификации частей речи современного языка. Третьи, как, например, форма родительного падежа (ga как показатель этого падежа), сохранились в устойчивых словосочетаниях тина kore ga tameni "ради этого, из-за этого", kore ga yueni "по причине этого, поэтому", и поскольку эти словосочетания несут грамматическую функцию, они должны быть отмечены как особого типа союзные речения. Однако, если, как это часто бывает, так называемый "письменный язык" (bungo) и "устный язык" (kōgo) рассматриваются как параллельно существующие замкнутые системы, явления такого рода остаются за пределами грамматического анализа.