Грани веков [СИ] - страница 29

Ярослав с опаской глянул в сторону леса. По идее, шум сирены должен был распугать все зверье в округе, но кто их знает, этих волков?

Словно угадав его мысли, Михалыч включил фонарь. Яркий сноп электрического света вырвался вперед, озарив далекие стволы.

— Пусть только попробуют сунуться, — сплюнул он.

Однако, то ли напуганные поднятым шумом, то ли опасающиеся яркого света, волки, очевидно, предпочли убраться подальше, в поисках более легкой добычи.

Следы были отчетливо видны на снегу и, пока они пробирались по ним вглубь леса, Ярослав вглядывался в просветы между деревьями, тревожась за Когана и Ирину. Что, если волки добрались и до них?

Он пригнулся, чтобы пролезть под низко растущей веткой, когда внезапно над головой раздался короткий пронзительный свист, сзади вскрикнул Михалыч, и в тот же миг что-то обрушилось на Ярослава сверху, повалив на землю. Чьи-то руки вцепились в него, Ярослав рванулся, пытаясь вырваться, но, ощутив холодное прикосновение острого железа к горлу, замер.

Подняв глаза, он увидел ухмыляющуюся бородатую физиономию. Из-под косматой шапки хищно посверкивал единственный глаз, щербатый рот кривился в довольной ухмылке.

— Дёрнисся — прирежу! — беззлобно бросил одноглазый, слегка надавив на шею ножом для убедительности.

От него несло чесноком и перегаром.

Бросив взгляд в сторону, Ярослав увидел, как еще двое таких же бородатых низкорослых мужиков в драных зипунах крутят за спиной веревками локти Евстафьеву, безвольно распластанному на снегу.

— Все, что ль? — спросил чей-то голос из темноты. — Давай в круг их, поглядим, что за гости к нам на огонек пожаловали.

Одноглазый проворно спрыгнул с него и неожиданно сильным для человека его комплекции рывком вздернул Ярослава на ноги. Кто-то сзади грубо схватил его за локти, наматывая на них веревку.

— Шагай! — острие ножа кольнуло его в основание затылка, заставив вздрогнуть.

— Ишь, дёрганый, — усмехнулся голос сзади.

Ярослав послушно зашагал, пытаясь разглядеть боковым зрением, что происходит за его спиной, но ничего не мог разглядеть из-за плясавшего света фонаря.

Впереди за деревьями замаячили отблески огня.

Поляна, на которой несколько минут назад он расстался с Коганом и Ириной, теперь была освещена пламенем костра, разведенного в яме, вырытой между корней старой ели.

Вокруг него, образовывая круг, расположились на земле и бревнах бородатые мужики, выглядевшие так, словно тусовка бомжей с казанского вокзала вдруг решила выбраться на ролёвку.

Их было человек десять, в разномастных тулупах и полушубках, облезлых меховых шапках, мешковатых шароварах и сапогах. У многих имелось оружие в виде ножа, дубины, или рогатины.

В центре круга, спиной к ним, стоял высокий человек, напротив которого, связанные, сидели на земле Коган и Ирина.

При их появлении Ирина издала приглушенный вскрик, а Коган сокрушенно вздохнул.

Человек повернулся и сощурился.

Он был с непокрытой головой, и снег хлопьями лежал на его черных с проседью густых волосах. Черты лица казались грубыми, в глаза бросался перебитый нос, загнутый книзу, словно хищный клюв. В отличие от прочих, его подбородок был выбрит, а долгополая шуба, небрежно накинутая на плечи, выглядела более новой и опрятной.

— А вот и гости, — недобро усмехнулся он, делая знак, чтобы пленников подвели ближе. — Милости просим к нашему огоньку.

Он посмотрел на одноглазого, осклабившегося в довольной ухмылке.

— Это все? Больше никого не приметил?

— Нет, Ворон, — отозвался одноглазый. — Токмо эти двое!

Вожак, которого назвали Вороном, кивнул.

— Добро.

Он окинул пленников внимательным взглядом.

— Кто таковы? И как на наш схрон вышли?

— Мы заблудились, — хрипло сказал Ярослав. — Вообще случайно оказались в этих местах…

Он запнулся, не зная, что говорить. Все происходящее не укладывалось в его голове, казалось каким-то дурным маскарадом. Однако, в реальности присутствующих бородатых бандитов и серьезности их намерений сомневаться не приходилось.

— Случайно? — хохотнул Ворон. — По грибы, что ль, в лес ходили, али по ягоду?

Окружающие заухмылялись.

— Лучше отвечай по добру, — Ворон посуровел, — а то мы ведь и по-иному спросить можем.