Грани веков [СИ] - страница 68

Ярослав нетвердой рукой принял протянутый ему крест.

Крики стрельцов раздавались уже совсем рядом.

— Беги теперь! Беги же! — прикрикнул Беззубцев.

И Ярослав побежал.

Симеон Годунов истово перекрестился на образа, степенно поклонился Ирине и подошел к постели царя.

— Как он?

— Пока трудно что-то сказать, — ответил Коган. — Состояние по-прежнему тяжелое, но стабильное.

Симеон потряс головой. — Что ты мне по-басурманьи толкуешь! — раздраженно буркнул он. — Ты мне русским языком молви — жить царь будет?

— Мы делаем для этого все возможное, — уклончиво ответил Коган.

— Добро, — Симеон покосился на капельницу, проследил взглядом направление выглядывающего из-под одеяла уретрального катетера и нахмурился.

— Есть у меня разговор к тебе, лекарь.

Коган устало кивнул.

Симеон опустился в кресло и вздохнул.

— Тот блаженный ваш, которого Муха без моего ведома и согласия из темницы выпустил, сказывал, что явились вы из тех времен, которых якобы еще черед не пришел, — проговорил он.

— Блаженный же, — пожал плечами Коган.

— Ну да, ну да, — покивал Симеон. — Токмо кое-кто к словам его прислушался зело.

Он окинул их цепким взглядом.

— И то мню, что напрасно в свое время сам сего не сделал, — заключил он.

— Не знаю, кто ты на самом деле, — продолжил Годунов, глядя на Ирину, — но ты не Ксения. Ни одна хворь так человека не изменит, чтобы он зараз другим стал. И, когда над Борисом вы свою волшбу творили, ты, Яган, иным именем называл её, я то помню, ибо рядом был. Стало быть, — заключил он, — вы и впрямь не те, за кого себя выдаете. Нет ни на Руси, ни за морями таких лекарей, чтобы мертвое тело оживить могли!

Коган переглянулся с Ириной.

— Чего же ты хочешь, князь? — спросил он. — На дыбу нас отправить? Мы не колдуны, и не чернокнижники. Правде ты не поверишь, а соврать тебе мы уже пытались.

— На дыбу всегда успеется, — рассудительно заметил Симеон. — Но сперва хочу послушать, что скажете.

— Позволь, боярин, я попробую объяснить, — вмешался Евстафьев.

— Конюх? — вздернул бровь Симеон. — Ну, попробуй.

— Ярослав тебе правду говорил, — начал Михалыч, — мы из тех времен, что через многие века только настанут, перед самым концом! Откровение Иоанна Богослова читал? Вот, значит, те самые времена.

Годунов недоверчиво воззрился на него: — Неужто антихристовы?

— Точно! — кивнул Михалыч. — Я тебе, боярин, поведать могу, что землю русскую ждёт!

Он взволнованно прочистил горло.

— Много зла на Руси твориться будет, много крови прольется! Самозванец, который ныне с войском в Коломне стоит, Москву возьмет. Но недолго, правда, царствовать будет, и всю землю русскую в смуту вовлечет. После него царя выберут, из рода Романовых. При них Русь расти и крепнуть будет, но и врагов у нее станет немало. А через триста лет бесы на Русь нападут, царя свергнут, церкви православные разорят, и за веру саму убивать и преследовать будут, как во времена древние…

— Быть того не может! — воскликнул Годунов.

— Может, боярин, может! — заверил его Михалыч. — Будет власть бесовская на Руси, и великая война потом случится: восстанет народ на народ и царство на царство. И звезда огненная, ей же имя полынь — чернобыль, то есть, уничтожит целый город и отравит воды и воздух! Все сбудется! А потом наступят последние времена.

Годунов завороженно слушал Евстафьева, раскрыв рот.

— За океаном город великий будет, — продолжал вещать Евстафьев, — который станет Вавилоном новым. Оттуда всем миром управлять будут!

— Кто? — подался вперед Годунов.

— Мировое правительство! — пояснил Михалыч. — Денег у них много будет — всю Европу купят! Людей телевизором зомбировать будут…

— Чего? — ошарашенно переспросил Годунов.

— Ну, в каждом доме будет ящик стоять такой, — Михалыч задумался, подбирая подходящую аналогию, — словом, в нём смотреть можно будет всякое непотребство — насилие, кровь, убийства…

— А чего их в ящике смотреть? — удивился Симеон. — Эва, в любом кабаке того наглядеться можно!

— Еще разврат гнусный! — сурово припечатал Михалыч.

— Это какой же? — заинтересовался Симеон.

Михалыч махнул рукой и скривился. — Бабы как мужики одеваться будут, а мужики — обратно, как бабы… Гей-парады устраивать будут!