Граница - страница 39

— А где же принцесса? — спросил он. — Вообще, где все эти хурренитские щеголи и щеголихи? Кроме голодранцев матросов и стрекопытых гвардейцев никого не видать.

— Жуч, праздник вчера был, — сказал Клепила. — А сегодня все. Продал нас Пайда Черный за бочку с золотом. Лучше б я дома остался.

Из люка появилась голова Лисенка, за ним вылез Белый. Пришла смена.

Самоха спустился вниз и снова забрался на свое место на балке. К вечеру похолодало, поэтому он завернулся в плащ, но уснуть не мог. Огней не зажигали, Самоха думал, что корабли станут на якорь до утра, но они продолжали идти вверх по течению, не сбавляя хода. Берега Мсты утонули в кромешной мгле, ночь была безлунной.

Где-то здесь была граница Архонии, но ведали ей не граничары, а люди графа Ошенвильского Алкиты Буйного. Несколько лет назад халаши взяли Ошенвиль ночным штурмом, пытаясь осесть в графстве, и граничарское войско, объединившись с людьми меденецкого графа, ходило отбивать твердыню.

Тогда граф Алкита клялся в вечной дружбе с Лихотой и Меденцом. Но едва войска союзников ушли, забыл свои клятвы и стал всячески шкодить на дорогах ведущих в Пойму с запада Архонии и сделал их в конце концов совсем непроезжими, граничар же, попадавшихся ему в руки, вешал на первом суку, граничары платили людям графа тем же. Ходили темные слухи о безумии графа. Из Меденца и Лихоты жаловались в канцелярию Верховника, но все это было как мертвому припарки. Поэтому выше по течению Мсты начинались места, куда из Поймы никого не заносило уже очень давно, лет десять, если не больше. Там по обоим берегам реки лежали владения халашей, которые никак не могли разобраться, пора ли им объединиться, или еще погодить. Как только какой-нибудь из местных князьков усиливался, как все остальные немедленно объединялись и после отчаянной борьбы изничтожали объединителя под корень, вместе с чадами и домочадцами.

Правду сказать, даже то немногое, что слышал Самоха о ревнителях халашской государственности, в какой-то степени оправдывало в его глазах неумолимость халашских сепаратистов. В этом плане история халашей и менкитов имела много общего. О том, что сейчас происходило у халашей никаких известий не было. По всей границе были выставлены заставы, которые убивали всех подряд. Так что, очевидно, у халашей происходил очередной взлет национального самосознания и ничего хорошего ждать от них не приходилось. В пределах их владений, по подсчетам Обуха, при попутном ветре, плыть каравану предстояло дня два. Впрочем, и Обух мог ошибиться, и ветер перемениться.

Была у этой местности неприятная особенность, Мста петляла по равнине, что увеличивало опасность нападения, так как у нападающих оказывалось время на подготовку.

Вдруг Самоха увидел отблески огня на берегу. «Орел» шел довольно близко от берега, поэтому горящая башня неведомого замка была видна довольно хорошо, были видны даже люди, снующие вокруг нее, но что это, пожар или штурм, понять было трудно. Самоха плотнее закутался в плащ и задремал, а когда через какое-то время открыл глаза, то ему показалось, что за это время корабль не двинулся с места. Перед глазами опять была горящая башня, но патом Самоха сообразил, что это уже другой замок. Было ясно, что у халашей шла какая-то заваруха.

Теперь подумалось, что лучше уж скука, чем такое веселье. Перспектива гибели за дело хурренитов от рук халашей показалась Самохе забавной. Он перевернулся на другой бок и стал слушать, как внизу Нитим Железяка рассказывает вполголоса о знаменитом вольном царстве.

— Сах жил в стране Нуг, что на краю Синопской пустыни. И не было в деревне бедных козопасов никого бедней его. Всего хозяйства — одна жена, да такая, что лучше б ее совсем не было. Понятно, что держали его земляки за дурака и ни в грош не ставили, потому что с дураками у жителей Нуг и без него было все в порядке, самим хватало и соседям оставалось. А что до умных, то и они жили, на манер наших дураков менкитов, дурацким обычаем, сто народов, сто племен. Кольцо в нос — племя, серьга в ухо — народ. А если уж татуировка на заду, то, будьте любезны, империя, не меньше, в каждой деревне своя. И тогда война, справедливая и беспощадная, до победного конца, пока всех коз в соседней деревни не изведут или же сами по шее не получат. Одно слово — страна Нуг. Жили не тужили, бедные беднели, богатые богатели, козы доились, а носки из козьей шерсти там никому не нужны, потому что и без них тепло.