Граница. Таежный роман. Солдаты - страница 13
— Я пришел узнать, как чувствует себя рядовой Васютин, — нарочито официально произнес Столбов, покосившись на санитарку.
— Оклемался ваш Васютин, — улыбнулась Марина.
— Можно к нему?
— Зачем?
— Поговорить хотел.
— О чем?
— Ну так, вообще. Поддержать парня нужно.
— Раньше надо было думать, — сурово произнесла Марина. — Вообще-то не положено.
— Я понимаю, что не положено, но я вас очень прошу, Марина Андреевна.
— Да пусти ты его, Мариша, — сказала Аннушка. — Глядишь, и самострел наш быстрей на поправку пойдет, когда узнает, что за него товарищи волнуются.
— Ладно, пойдемте.
Марина встала и вышла из кабинета. Санитарка подмигнула Ивану.
— Ух! — прошептала она. — Прям Штирлиц в юбке.
Марина шла по безлюдному коридору, слушая шаги за своей спиной и приказывая себе не оглядываться. Остановилась возле двери в палату, взялась за ручку и только тогда посмотрела на Ивана.
Столбов, кинув быстрый взгляд по сторонам, потянулся к ней — Марина отстранилась и приложила палец к губам. Ей ужасно хотелось коснуться Ивана, пусть на мгновение, но ощутить хоть какое-то единение. Но нельзя. Ничего нельзя. Можно только разговаривать — глазами.
«Я так рад тебя видеть. Я скучал по тебе».
«И я скучала».
«Я пришел к тебе».
«Я знаю».
«Я люблю тебя».
«И я люблю тебя».
«А можно?..»
«Нельзя».
Вздохнув, Марина покачала головой, приоткрыла дверь и заглянула в палату: Васютин лежал, безучастно уставившись в потолок.
— Лейтенант, больному нужен покой, — сказала она строго. — У вас только десять минут. Не задерживайтесь. — Она посторонилась, пропуская Ивана. — Я зайду проверю.
Столбов постоял нерешительно возле двери, слушая стук Марининых каблуков, потом зашел в палату и остановился возле кровати. Обмотанный бинтами, Васютин по-прежнему смотрел в потолок. На сгибе локтя пластырем была закреплена игла; трубка от нее тянулась к капельнице, в которой торчал перевернутый пробкой вниз стеклянный флакон с прозрачной жидкостью. Столбов подвинул стул, присел.
— Как чувствуешь себя? — спросил он.
Не ответив, Васютин отвернулся.
Иван почесал в затылке, потом произнес бодро:
— Марина Андреевна сказала, дела у тебя идут на поправку. Жить, как говорится, будешь.
— Не буду, — прошептал Васютин. — Не хочу… Сил больше нету терпеть…
— Вот еще, — пробормотал Иван обескураженно. — Ты это, того… Что за разговор такой? Тебе сколько лет, Васютин?
— Двадцать.
— Ну вот. Значит, тебе еще лет эдак пятьдесят как минимум мучиться придется. И если ты сейчас слабину дашь, как потом жить будешь?
— Не буду, — прошелестел Васютин. Он прикрыл глаза, и ресницы выпустили, не сдержав, прозрачную слезу. Слеза медленно покатилась по щеке, оставляя мокрую дорожку.
— Да ладно тебе, Васютин, — расстроенно произнес Иван. — Все путем. Ты, главное, поправляйся, А потом…
— А что потом? — эхом отозвался Васютин.
— Суп с котом! — Столбов вдруг разозлился. — Ты чего нюни распустил? Все при тебе — руки, ноги, голова. Молодой, здоровый… — Он запнулся. — В смысле — будешь здоровый. Обижали тебя, смеялись над тобой? Накажут их…
— Не надо. — Васютин повернулся, сморгнул слезы. — Я же сам… решил…
— Ну еще бы не сам, — буркнул Иван. — Хотя зря, между прочим, разрешения не спросил.
— У кого?
— У родителей, например. Написал бы им: так, мол, и так, дорогие мама и папа, как вы смотрите на то, чтобы я застрелился? И посмотрел бы, что бы они тебе ответили.
— Шутите? — вздохнул Васютин.
— Шучу, конечно. Слушай, Васютин, а девушка у тебя есть?
— Нет.
— Будет! — уверенно сказал Иван. — Встретишь ты девушку, хорошую, красивую, полюбишь ее, а она — тебя. Потом ты женишься на ней, она детей тебе родит. А потом… Потом спросит у тебя дочка: «Что ты делал, папка, когда был молодой?» А ты ей скажешь: «Я, дочка, когда был молодой, застрелился».
Васютин распахнул глаза и недоумевающе посмотрел на Столбова.
— Как же она спросит? Ведь меня не будет?
— Дошло наконец? — усмехнулся Иван и сказал серьезно, даже жестко: — Ты не себя хотел убить, Васютин. Ты всех своих детей хотел убить. Понимаешь? И теперь, когда какая-нибудь дурацкая мысль забредет в твою голову, ты об этом помни.
— А вам-то все это зачем, товарищ лейтенант? — спросил Васютин. — Я части, наверное, сильно навредил?