Гражданин двух планет - страница 7
Но что это поблескивает в скале под ударами моего альпенштока?.. Боже мой, это же золото!.. Да, желтое, драгоценное золото! «О, Инкал, — в радости воскликнул я, — слава Тебе за то, что Ты внял мольбам ничтожного просителя так скоро!» Упав на колени в снег и обнажив голову, я вознес горячую хвалу Богу всего сущего, Высочайшему, чей щит изливал сейчас свои лучи на мое богатство, лежавшее здесь. И только потом, вскочив, стал отбивать куски льда и камни, чтобы понять, велико ли подаренное мне сокровище.
Жила оказалась очень толстой. Кварцевая скала дробилась под моими нервными ударами. Куски драгоценного металла откалывались вместе с породой. Я изрезал руки об острые края, в нескольких местах брызнула кровь. Мороз был немалый, и мои кровоточащие пальцы мгновенно примерзали к ледяным камням. Но — не важно! Я снова и снова отдирал их, не замечая боли, восторженно повторяя: «О, Инкал, как велика Твоя доброта к сыну Твоему! Как щедр Твой дар! С этим сокровищем я быстро осуществлю свое желание, и сердце мое не истомится в напрасной надежде. Благодарю Тебя! Благодарю!» Наконец, наполнив широкие карманы самыми драгоценными и крупными кусками золотого кварца из тех, которые удалось оторвать, и пометив место, чтобы позже без затруднений найти его, я с легким сердцем, но тяжело нагруженный, двинулся вниз, домой.
Меньше чем в двух милях от основания горного пика с найденным сокровищем, обегая равнины Каифалиана, вилась императорская дорога, через сотни миль приводившая к великому океану. Стоило только достичь ее, и пятая часть пути — самая утомительная — осталась бы позади. Но, чтобы читатель хоть отдаленно представил себе опасности, подстерегавшие любого на этой горе, я скажу, что последние пять тысяч футов подъема можно было преодолеть одним-единственным способом. Сначала приходилось карабкаться по узкому карнизу — выступу, где с трудом удавалось удерживать равновесие. Примерно через тысячу футов он заканчивался небольшой пещерой, в дальнем конце которой начиналась извилистая, со множеством поворотов трещина — туннель, по которому можно было только ползти. Причем вначале он резко уходил вниз, только потом поднимался примерно под углом 40 градусов, а кое-где и круче. В конце, правда, туннель расширялся так, что можно было достаточно долго идти почти в полный рост. Это, мой читатель, и был единственный путь к вершине самой высокой горы Посейдонии, или Атлантиды, как ты называешь наш остров-континент.
Несомненно, когда-то этот ход проложила извергавшаяся лава, хотя теперь вода изъела все до такой степени, что сама мысль о его вулканическом происхождении просто не приходила в голову. Вверху проход заканчивался широкой пещерой, видимо, являвшейся жерлом древнего вулкана. Был тут и еще один туннель. Тот, кто рискнул бы пойти по нему, опускавшемуся все ниже и ниже, в самые недра горы, в конце концов, оказался бы на краю огромной пропасти, не имевшей видимой стороны кроме той, на которой он стоял. Дальше двигаться могли лишь крылатые существа, например, летучие мыши, но на такой глубине не было даже их.
Ни малейшего звука не исходило из той жуткой бездны. Свет факела выхватывал лишь маленькое пространство из моря кромешной тьмы. Однако мне здесь было ничуть не страшно, я ощущал скорее некоторое очарование. Хотя другие тоже могли знать об этом месте, у меня еще не было спутника, столь безрассудно смелого, чтобы встать рядом со мной на краю пропасти. Я же, побуждаемый любопытством, был там трижды. И в последний раз, пытаясь найти спуск, едва не погиб, когда внезапно базальтовый валун, на котором я стоял, сорвался вниз. Грохот от его падения эхо разносило довольно долго. Мой факел упал вместе с ним, и там, далеко в глубине, подобно огненным мухам, вспыхивали искры всякий раз, когда он ударялся о выступы скал. Я остался в непроницаемой тьме, ослабев от мысли об опасности, грозящей мне на обратном пути наверх. Но — слава Инкалу! — выбрался. Однако, с того момента больше не стремился исследовать таинственную бездну. Короче говоря, я хорошо знал эти места и уже не раз проходил прямо там, где сегодня счастливый удар альпенштока обнажил золотую жилу, но не видел сокровища, пока не попросил о помощи Инкала. Странно ли то, что теперь я более прежнего был убежден в истинности веры моего народа?