Гражданин Винс - страница 4
Парень пожимает плечами и протягивает двадцатку.
— А, ладно, — говорит он. Наркотики обмениваются на деньги, парень качает головой. — Никогда не встречал шлюху, которой не нравится, если ее трогают.
Винс кивает, хотя, по его мнению, мир состоит именно из таких людей: полицейских, курящих травку; воров, платящих десятипроцентный налог; великосветских женщин, носящих подвязки; шлюх, спящих с плюшевыми мишками; преступников, пекущих пончики, и проституток, занимающихся недвижимостью. Ему вспоминается пожарный из другой жизни по имени Элвин Данфи, страдавший клаустрофобией. Погиб под руинами обрушившегося горящего здания. Значит, тридцать восемь.
— Нельзя получить половину. Либо все, либо ничего.
— Ставлю доллар. Я за Джекса. Какой тогда смысл в ней, если не кончишь?
— Не знаю. В первый раз у меня, кажется, только половина получилась.
— Сколько тебе было лет, Пити?
— В первый раз? Тринадцать. Отвечаю — доллар.
— Тринадцать? Без балды? Жаль, у меня сестренки нет.
— Это же была твоя сестра.
— А ты что думаешь, Винс?
Винс молчит, погрузившись в свои мысли и мучаясь от похмелья после ночи, полной беспокойных снов. Он сидит неподвижно, локти на коленях, смотрит в сторону, не мигая. Перед ним аккуратной стопкой сложены его карты. В «Берлоге Сэма» темно, лежат ковры. Стены бывшей столовой и гостиной викторианского дома украшены бархатными полотнищами с изображением усатых мужчин и негров, трахающих толстозадых теток. Освещают комнаты несколько простых лампочек, свисающих с потолка, и лампа за стойкой бара. В двух основных комнатах стоят шесть столов: в покер играют за двумя из них, за остальными едят ребрышки. Четыре женщины, считая Бет и ее лучшую подругу Анджелу, сидят у бара, потягивая напитки, которые Эдди наливает им из бутылки, спрятанной под прилавком.
Винс выпрямляется и убирает волосы с глаз.
— Играю. — Он бросает пятерку в кружку, не глядя в свои карты. Все знают, что он начнет рассуждать вслух. — Что я думаю? Я думаю, что половины вполне достаточно. По мне, первая часть самая лучшая. Есть мнение, что конец все убивает. Или тот момент, когда начинается спад. Нет, мне кажется, по-настоящему ценны те первые несколько минут… Когда все ее внимание сосредоточено на тебе.
Игроки переводят взгляды со своих карт на карты Винса, аккуратно сложенные на столе, и пытаются вспомнить, взглянул ли он на них хоть раз. Винс смотрит в сторону бара, Бет — на него. Она улыбается одной стороной рта, поднимает глаза к потолку, словно только что выпустила приятную мысль и следит за тем, как та улетает, точно воздушный шарик.
Игра закончена. У Винса флэш, он подсчитывает выигрыш — сверток купюр размером с рулончик из пары носков. Остальные переглядываются. Все слышали, что говорят о Винсе у него за спиной. Появился неизвестно откуда, акцент нью-йоркский, спец по части карт, женщин и криминала. Такая репутация сложилась у Винса, причем он об этом и не подозревает. О его прошлом говорили подмигиванием и кивками.
— Где ты выучился так играть? — спрашивает Пити.
— В кулинарной школе. — Все смеются. Винс бросает на стол две пятерки на выпивку. Встает. Половина пятого утра. Что бы ни грызло его с ночи, сейчас уже начало отпускать. — Бывайте.
Покончив с ребрышками и разобравшись с сутенерами, шлюхи толпятся у двери. Они знают, что Винса не следует отвлекать до тех пор, пока он не выиграет или не проиграет. Но сегодня, раз уж он выиграл, они набрасываются на него. Руки тянут его за рукава, покрытые лаком ногти ерошат волосы. Винс пробирается через толпу, словно какой-то стареющий кумир.
— Не хочешь, Винс?
— А с нами в картишки перекинешься, Винни?
— Я тебе весь мир подарю, милый.
— Курево есть?
У двери он обменивает поддельные кредитки и пакетики марихуаны на наличные деньги и страстные объятия. Хотя Винс отказывается от предложений халявы и выезда на дом, он солгал бы, если бы не признал, что это самый любимый его момент дня. Своего рода спектакль на пороге «Берлоги», когда мужчины завидуют ему, женщины заигрывают с ним, а он удерживает их кредитками и наркотой без наценки.
Когда карточек и травки не остается, Винс выходит на улицу. Ему слышится собственное имя, он оборачивается и видит Бет, разглядывающую свои туфли. Она бросает взгляд на Винса, не поднимая подбородка. У нее это получается мило и скромно. А от неосознанности движения Бет становится еще милее.