Гражданская поэзия Франции - страница 17
Один неверный шаг — и рухнешь в эту ночь,
Беда и старику, чьи ноги не проворны!
Когда лихой поток взыграет в штольне черной,
Никто несчастному не кинется помочь.
Беда беспечному, когда, уйдя глубоко,
Очутится на миг без лампы желтоокой,
Без дружелюбного подспорья впереди.
Сейчас же злой угар в сквозную шахту хлынет,
Дымком закутает, и наземь опрокинет,
И сердце оборвет у смельчака в груди.
Там, в этой темноте, все жутко и тревожно:
Круша по выступу, кирка неосторожно
Ударила, — и вот ползет могучий пласт.
И не один из нас в слепых проходах этих
За мысль, за помысел о женщине иль детях,
За нерадивый миг дыхание отдаст.
И в то же время мы, — мы, призрачные тени,
Даем тепло и свет в ста тысячах сплетений,
Вращаем поверху весь ваш круговорот
И рвем сокровище, рискуя ежечасно,
Растим промышленность громадою ужасной,
Пихаем топливо в ее свирепый рот.
Всех паровых котлов мгновенный вдох и выдох,
Меднобагровый жар всех домен ядовитых,
Верченье всех колес вагонных — это он,
Наш уголь каменный! Во всех краях вселенной
Раскачивает он суда на глади пенной,
Которыми богат державный Альбион.
И если дивный блеск в британской диадеме
Никем не превзойден и признан перед всеми, —
Был углем тот алмаз, он — наших рук удар.
Мы роскошь создали богатым джентльменам,
Мы лордам Англии четыремстам надменным
Вручаем жизнь и смерть голодную, как дар.
О боже праведный! Мы ничего не взыщем.
Порядка нарушать не надо смирным нищим.
Да не прорвется днесь покойный сон ничей.
Не тщимся мы занять места высокородных,
Ученых, доблестных. Не жаждем для голодных
Ни сытного стола, ни денег богачей.
Но просим одного мы, нищенские рати:
Смягчи сердца господ, погрязшие в разврате,
Дай опереться нам на праведный закон.
И день и ночь опять напоминай им строго,
Что стоит расшатать ступени их чертога, —
Колонны сдвинутся, и разом рухнет он.
РАЗДЕЛ ТРЕТИЙ
ЛУИ ФЕСТО
НАРОД ПРОСНУЛСЯ
Обманутый поповским раболепьем,
Народ презренье знати выносил,
Дремал в цепях и привыкал к отрепьям,
Лишенный права голоса и сил.
Вот он проснулся, голый и великий,
Расправу с палачами он вершит.
Вопите, прячьтесь, бодрствуйте, владыки!
Гигант вооружен, — и трон дрожит!
Ребята, в бой! На улицах тревожно.
Ни перемирья, ни покоя нет.
На каждый новый лозунг непреложно
Гул стоголосый катится в ответ.
Париж вооружен. Везде засады,
Бойницы, рвы, валы со всех сторон.
И вот на крайний выступ баррикады
Взошел гигант, — и пошатнулся трон!
Огонь пожаров пушкам отвечает.
Ни для кого дороги нет назад.
Свинец мишени в стенах намечает,
Свинцом опустошают и разят.
Меч властвует, а молния карает.
Согнитесь, — мирный уровень пропал.
Трясись, дворец! Ворота отворяет,
Стучит гигант, — и наземь трон упал!
Толпа растет и празднует победу.
Народ объединился, цепи рвет.
История по памятному следу
Простонародью почесть воздает.
Кичливая, страшась расплаты грозной,
Власть понапрасну отдает поклон.
Ни передышки, ни пощады. Поздно!
Шагнул гигант, — и покатился трон!
Развейте прахом ложные отличья!
Достаточно струился фимиам!
Седалище смещенного величья,
Трон — это жертва выбывшим теням.
И мы его к Бастилии потащим, —
Недаром кровь по золоту текла.
Размахивая факелом чадящим,
Дохнул гигант, — и трон сгорел дотла!
1848
ПЬЕР ДЮПОН
ПЕСНЯ РАБОЧИХ
Пропел петух, и мы, дрожа,
В потемках лампу зажигаем,
Чуть рассвело, — за полгроша
Угрюмо в кузницу шагаем.
Должны мы бить, ковать и гнуть,
Забыть про отдых, про усталость.
Пройдет и завтра как-нибудь,
Наголодаемся под старость.
Среди друзей, в кругу своем
Пусть грянет песня круговая,
Раскаты пушек покрывая!
Мы пьем, мы пьем, мы пьем, —
Живи, свобода мировая!
Все нашей сделано рукой,
Все, что в земных таится недрах,
Что скрыто в глубине морской,
Вся красота сокровищ щедрых,
И редкий жемчуг, и руда,
И сладкий плод, и хлеб насущный…
Идут года, стригут стада,
И льется шерсть волной послушной.
Среди друзей, в кругу своем…
Но что за прибыль нам в труде,
Который нам сгибает спины,
Живем весь век в поту, в нужде
И сами стали, как машины.
Мы строим башни городов,
Но там рабочим ничего нет.
Лишь только в улье мед готов,
Хозяин пчел немедля гонит.
Среди друзей, в кругу своем…
Пускай тщедушных барчуков
Вскормила наша мать старуха,