Греческая эпиграмма - страница 37
Мать Македонии всей, с общим приветом меня.
В песне я славлю победу твою над оружием бессов,
Все в ней собрав, что узнать мне удалось о войне.
Выслушай песню, как бог, и к мольбе моей будь благосклонен.
Что помешает тебе голосу Музы внимать?
НА ОСТРОВ ТЕНОС[95]
Славен, не спорю, был также и ты. Бореадам крылатым,
Тенос, обязан ты был некогда славой своей.
Но об Ортигии слава достигла далеких пределов:
В Гиперборейских горах чтилося имя ее;
Ты вот, однако, живешь, а она уж погибла. Кто мог бы
Предугадать, что она будет пустынней тебя!
НА ПОСТРОЕННЫЙ АВГУСТОМ НИКОПОЛЬ
Мной заменяя Левкаду, Амбракию тучную, Аргос
Амфилохийский, Фиррей и Анакторий и все
Те города, что война смертоносная, с буйною силой
Распространившись вокруг, опустошила дотла,
Здесь меня Кесарь построил, Никополь, божественный город,
Фебу меня посвятил в дар за победу свою.
ПАНТОМИМУ ПИЛАДУ
В Вакха Пилад самого воплотился в то время, когда он
С хором вакханок пришел к римской фимеле из Фив.
Радостным страхом сердца он наполнил и пляской своею
В городе целом разлил бога хмельного восторг.
В Фивах из пламени бог тот родился, а он с его даром
Все выражающих рук был небесами рожден.
АЛФЕЙ
НА ГРОБ ФЕМИСТОКЛА В МАГНЕСИИ[96]
В камне над гробом моим изваяй мне и горы и море,
Феба-свидетеля мне тут же в средине поставь,
Вырежь глубокие реки, в которых для воинства Ксеркса
С флотом огромным его все ж не хватило воды,
И начертай Саламин — чтобы с честью на гроб Фемистокла
Путнику здесь указать мог магнесийский народ.
НА «ИЛИАДУ» ГОМЕРА[97]
Все еще слышим мы плач Андромахи, падение Трои,
До оснований своих в прах повергаемой, зрим;
Видим Аянта в бою и влекомый конями чрез поле
Под городскою стеной Гектора связанный труп —
Видим все это, внимая Гомеру, чьи песни не только
Родина славит, но чтят страны обеих земель.
ДЕЛОС
Остров-кормилец рожденных Латоной богов, неподвижно
Ставший в Эгейских водах волею Зевса — тебя
Не назову я несчастным, клянусь божествами твоими!
Не повторю я того, что говорит Антипатр.
Счастлив ты: Фебу приютом ты был, и зовет Артемида
Только тебя одного, после Олимпа, родным.
МИКЕНЫ
Мало родных ваших гнезд остается нам видеть, герои,
Да и они уж теперь чуть не сровнялись с землей.
В виде таком я нашел, проезжая, и вас, о Микены! —
Стали пустыннее вы всякого пастбища коз.
Вас пастухи только знают. «Здесь некогда златом обильный
Город киклопов стоял», — молвил мне старец один.
АРГОС[98]
Аргос! Гомерова сказка, священная почва Эллады!
Весь раззолоченный встарь замок Персея! Давно
Слава угасла героев, которые Трои твердыню,
Дело божественных рук, некогда рушили в прах,
Но оказался сильней этот город, а ваши руины
Пастбищем служат теперь громко мычащим стадам.
РИМ
Бог, затвори на Олимпе стоящие праздно ворота,
Бдительно, Зевс, охраняй замок эфирных богов!
Рима копье подчинило себе уж и землю и море;
Только на небо еще не проложило пути.
КАПИТОН
Без обаянья краса усладит, но пленить не сумеет.
Разве приманка годна, если она без крючка?
ИМПЕРАТОР ГЕРМАНИК
Прыгнул с обрыва высокого заяц в пучину однажды,
Острых собачьих зубов этим стремясь избежать.
Но не сумел избежать начертаний жестокого рока —
Тотчас собакой морской схвачен и жизни лишен.
Как говорят — из огня да в полымя; волею рока
И на земле и в воде, заяц, ты — пища для псов.
* * *
Псы, и один и другой, на меня покушались, — но диво:
Равно свирепы ко мне псы на земле и в воде.
Зайцы, одно только небо свободно для вас, но боюсь я:
Небо, и ты ведь несешь Звездного Пса на себе.
БИАНОР
АРИОН
1
Морем Тирренским плывя, морские разбойники за борт
Бросили в водоворот вместе с формингой певца.
Тотчас его и кифару, созвучную сладостным песням,
Принял, играя, дельфин, выплыв из глуби морской.
С ним до Коринфского Истма доплыл он. Поистине в море
Рыба такая живет, что справедливей людей.
2
Статую эту воздвиг Периандр Ариону. Изваян
Здесь он с дельфином морским, спутником верным своим.
Об Арионе же есть поговорка известная многим:
Люди готовят нам смерть, рыбы спасенье несут.
* * *
Вот он: ничтожество, раб, и гроша за душой не имеет,