Греческая эпиграмма - страница 48
Мне, о служитель Христа, друг мой Василий, с тобой!
Но перенес я разлуку — и жив. Для чего? Лучше взял бы
В хоры блаженных с собой ты от земли и меня.
Не забывай меня! Я же — свидетелем гроб! — не забуду,
Если бы даже хотел. Слово Григория в том.
О общежитие дружбы, о милые сердцу Афины!
Речи и жизни святой данный впервые обет!
Знайте, что в небо теперь, как желал, удалился Василий.
Я же, Григорий, живу, узы нося на устах.
ЭПИТАФИИ НОННЕ, МАТЕРИ ПОЭТА
1
«Жертвенный стол мой, ты слез от Нонны принял немало.
Также и душу ее, жертвой последней прими».
Молвила. И отлетела душа, сокрушаясь о сыне:
Он лишь один из детей дожил до этого дня.
2
Смертные, плачьте о смерти. Но если кто-нибудь умер
Так же, как Нонна, молясь, — я не оплачу его.
ЭПИТАФИЯ АМФИЛОХУ
Риторы, вам говорить, ибо смолкли уста Амфилоха.
Здесь подо мною, в земле, он навсегда опочил.
О СЕБЕ САМОМ[137]
Милая юность, Эллада и все, что имел я, что было
Плотью моей, как легко вы уступили Христу!
Мне ли жалеть вас, когда иереем возлюбленным бога
Я, по обету родной, сделан рукою отца?
О приими же, Христос, меня в сонмы свои и честную
Славу Григорию, мне, сыну Григория, дай!
АВТОЭПИТАФИЯ
Имя отца я носил; он, святейший, престол мне оставил,
С ним и в могиле лежу. Помни Григория, друг!
Матери был я как дар, в сновиденьях обещанный богом,
Послан Христом, и Христос к мудрости дал мне любовь.
ФЕОН АЛЕКСАНДРИЙСКИЙ
О ПЛАНЕТАХ
Семь блуждающих звезд чрез порог переходят Олимпа,
Каждая круг совершая в свое неизменное время:
Ночи светильник Луна, легкокрылый Меркурий, Венера,
Марс дерзновенный, угрюмый Сатурн и веселое Солнце,
И прародитель Юпитер, природе всей давший начало.
Между собой они делят и род наш: есть также и в людях
Солнце, Меркурий, Луна, Марс, Венера, Сатурн и Юпитер;
Ибо в удел получаем и мы со струями эфира
Слезы и смех, гнев, желанье, дар слова, и сон, и рожденье.
Слезы дает нам Сатурн, речь Меркурий, рожденье Юпитер;
Гнев наш от Марса, сон от Луны, от Венеры желанье;
Смех же исходит от Солнца: оно заставляет смеяться
Как человеческий ум, так равно и весь мир беспредельный.
ПОГИБШЕМУ В МОРЕ
Ты зимородков, Леней, потревожил на море, но молча
Мать над холодной твоей, влажной могилой скорбит.
ПАЛЛАД
Вместо быка и взамен золотого подарка Исиде,
Ей, умастив, принесла кудри Памфилион в дар.
Радость богине от них, и не меньшая, чем Аполлону
Радость была от даров, присланных Крезом ему.
* * *
Дивное лезвие, ты преисполнено счастья: Памфила
Волосы срезав тобой, их посвятила богам.
И не людьми изготовлено ты, но у печи Гефеста,
Молот подняв золотой, с яркой повязкой своей
На голове — мы здесь говорим по слову Гомера, —
Сделала Прелесть сама ловкой рукою тебя.
Гессий не умер, повержен богинею Мойрой; напротив,
Сам он своею рукой Мойру низвергнул в Аид.
* * *
Брюхо бесстыдное я пристыдил суровою речью.
Мнил воздержаньем унять чрево в нелегкой борьбе;
Если ж моя голова поставлена выше желудка,
Разве не справиться ей с тем, что пониже ее?
* * *
Дикою грушей была я. Ты сделал меня ароматной,
Ветку привив, и тебе я возвращаю твой дар.
НА ЖЕНЩИН
Женщина — гнев божества, воздаянье злосчастное людям;
За похищенье огня нам «подарили» ее.
Мужа сжигает заботой и горем его иссушает,
Юности тотчас она скорую старость несет.
Даже и Зевс не живет без тревог с златотронною Герой:
Он с олимпийских высот часто ее низвергал;
Под облаками висела, качаясь: известен Гомеру
Был на супругу свою Зевса великого гнев.
Так никогда и не может жена не ссориться с мужем,
Пусть хоть в чертоге златом с ним сочеталась она.
2
Мудрый Гомер говорил, что любая из женщин негодна:
Пусть целомудренна, пусть шлюха — но пагубны все.
Ведь из-за блуда Елены мужеубийство возникло,
А Пенелопы была верность причиной убийств.
Да, из-за женщины лишь была создана «Илиада»,
И «Одиссеи» виной лишь Пенелопа была.
3
Зевс отплатил огнем за огонь, дав нам в спутники женщин,
Лучше бы не было их вовсе — ни жен, ни огня!
Пламя хоть гасится скоро, а женщина — неугасимый,
Жгучий, дающий всегда новые вспышки огонь.
4
Женщина — горечь; но есть два добрых часа в ее жизни: