Грех 22.10.08 - страница 4
Гнойное отделение
Убийство и самоубийство
Никто не ждал такой ажитации, — и Ольга Юсупова, сестра Олега, в зале суда испугалась: семь телекамер! В тусклой серой коробке Асбестовского суда не просто слушалось «дело об эвтаназии», но разворачивалась натуральная «Баллада Редингской тюрьмы» — «Ведь он любимую убил и суд вершат над ним». Подсудимый был в клетке, руки держал за спиной с надписью «Canada», молодой судья тонул в мантии, а девушки с микрофонами вопрошали с придыханием: «Олег, как вы думаете, что такое любовь?»
И тут подсудимый Майоршин, как рассказывают, — усмехнулся.
Он не сказал, что такое любовь.
Он сказал: «Знаете, все эти месяцы я был абсолютно счастлив».
I.
Я приехала в Асбест через две недели после приговора — приговора не то чтобы потрясшего, но озадачившего город. «Десять лет, ну за что? Все равно бы умерла, — вздохнул таксист. — Позвоночник — такое дело» — «Какое?» — «Тонкое», — угрюмо сказал он и, посмотрев на иконку на панели, коротко перекрестился. Такси в Асбесте стоит сорок рублей; сам город, некогда мировой центр асбестовой индустрии, — облезло-розовый, очень геометричный, с лысыми бульварами, — наверное, летом здесь хорошо; у пышного дома культуры сидят сторожевые музы — одна из первых работ тогда еще неизвестного Эрнста Неизвестного. Здесь культы горняцких красных директоров, ономастическая роскошь минералов (стивенсит, везувиан!), краеведческая мифология «рудознатцев» и ударных комсомольских строек. За постсоветское время население Асбеста, «города солнца», сократилось на четверть, — но сейчас убыль населения замедлилась, оживают предприятия, и город не на самом плохом счету.
Таксист хмурится и думает о своем, я листаю приговор суда. Легко увязнуть в болоте судейского синтаксиса: «...действуя умышленно, с целью убийства на почве сострадания к своей сожительнице Юдиной С. В., которая, в результате перенесенной травмы позвоночника, находилась при смерти, не могла самостоятельно передвигаться и испытывала сильные физические боли, намереваясь избавить Юдину С. В. от страданий, вооружился не установленным следствием тупым твердым предметом, из которого изготовил петлю-удавку, после чего подошел к лежащей на диване потерпевшей Юдиной С. В., накинул ей на шею петлю-удавку и стал стягивать концы петли-удавки до тех пор, пока Юдина С. В. не перестала дышать». Обвинитель просил десять с половиной — полгода скостили за явку с повинной.
Нет, дело не только в эвтаназии.
II.
Она очень хороша на фотографиях — большеглазая блондинка с нежным лицом (и не подумаешь, что всю жизнь — на тяжелом физическом производстве). Сварщик Олег Майоршин и рабочая гранитного завода Светлана Юдина познакомились на чужой свадьбе три года назад. Им было под 40, и в Асбесте это считается «поздней любовью». Оба были научены предыдущими браками; у него дочь, у нее две дочери (Анастасии сейчас 23 года, а Софье — 13). Олег переехал к ней, в маленькую и очень бедную квартирку на Московской улице, стали жить-поживать да добра наживать, — добра немудрящего («Купили мягкую мебель, стиральную машину, туалет он отделал шикарно», — меланхолически перечисляет Ольга), по большей части в кредит, но ощутимое усилие к обустройству жизни.
Были некоторые трения из-за детей, говорят родственники. Дети ревновали мать, кроме того, Олег не оказался щедрым рождественским отчимом, который волшебно преобразил бы жизнь семьи: получал он около десяти тысяч (средняя зарплата в Асбесте) минус алименты, приходилось сжиматься. Софья, «девочка с характером», могла хлопнуть дверью и уйти к своему отцу, потом возвращалась. Однако помогали Насте — она жила отдельно, с мужем и ребенком, в квартире, доставшейся в наследство от бабушки. С мужем сложности — как говорили друзья Олега, он почему-то хронически не работает, в жизни у него два дела: либо пить, либо сидеть с ребенком. Настина зарплата нянечки в детском саду — около трех тысяч рублей в месяц; так или иначе, а значительная часть семейного бюджета Майоршина-Юдиной уходила на поддержку Насти и ребенка; Олег мог и прийти заступиться за падчерицу, когда случались скандалы. Наверное, ему нравилась эта роль, он чувствовал себя значимым — держать фактически две семьи, помогать, разруливать скандалы, отделывать дом; он уговаривал Светлану учиться, получить в учебном комбинате какую-то хорошую профессию, «не все же тебе лопатой махать». Жить планировали хорошо и долго, любили праздники, принимали гостей.