Гренадилловая шкатулка - страница 35

При виде этого кусочка голого тела я почувствовал себя так, будто это я убил его. Я, как мог, закрыл тканью обнажившуюся плоть и отстранился. Громко дыша, я пытался сообразить, что мне дальше делать. От пережитого потрясения сердце расходилось, легкие раздувались, как мехи. В воображении всплыли страшные картины моих предыдущих находок. Что же это за место такое, где я обречен наталкиваться на трупы? Почему даже теперь у меня не хватает ума оставить мертвеца в покое, сделать вид, будто я его никогда не видел, и пойти своей дорогой? Но я был в плену собственного смятения. Мое сознание словно превратилось в ристалище, на котором боролись страх, гнавший меня прочь, и мое проклятое любопытство, приказывавшее остаться. Спустя несколько минут страх был временно побежден. У меня созрел план. Я посмотрю на лицо мертвеца, прикину, сколько ему лет, кем мог быть этот человек, затем вернусь в дом, сообщу о своей находке — и уеду, решил я.

Его голова на три четверти находилась подо льдом. Я попробовал поднять ее за волосы, потом взялся за нее обеими руками с боков и потянул изо всей силы. От многочисленных попыток у меня онемели пальцы, я вновь начал задыхаться. Но мои усилия ни к чему не привели: лед не поддавался, лицо мертвеца крепко сидело в замерзшей воде. Тогда я решил извлечь из пруда все тело. Давя в себе всякие чувства, я нагнулся, ухватился за туловище и рванул на себя. Безрезультатно. Тело, как и голова, безнадежно вмерзло в лед.

Несколько минут я стоял в растерянности, не в состоянии унять дрожь в онемелых руках, измученных ужасной и непосильной работой. В это мгновение в душу вновь закрался страх. Я осознал, что стою один в темноте рядом с трупом. А если в смерти этого человека тоже повинен убийца лорда Монтфорта? А вдруг и мне грозит опасность? Что, если в эту минуту убийца наблюдает за мной, выжидая подходящего момента, чтобы нанести удар? При этой мысли остатки мужества покинули меня. Сказав себе, что в одиночку невозможно вытащить мертвеца из пруда, что он застыл во льду так же прочно, как окаменелость в камне, я поспешил за подмогой.

Брезжил рассвет, когда я вернулся к пруду с тремя работниками, которые по моему указу принесли с собой кирки, зубила и с полдюжины длинных широких досок. Страх все еще переполнял меня, но я старался не выказывать своих чувств, да и близость других — живых — людей, звук их голосов действовали успокаивающе. Не смей думать об ужасах, заключенных в пруду, и об угрозе, таящейся в темноте, твердил я себе. Твоя задача сейчас — руководить работниками.

Лед затрещал, когда один из них осторожно ступил на скованную морозом водную гладь. Не зная, насколько глубоко промерз пруд, и не желая стать свидетелем еще одной трагедии, я остановил его и уложил несколько досок по краю пруда, создавая опору для веса. Второй работник соорудил для себя такую же конструкцию, а третий, стоя на парапете между ними, светил факелом. Мужчины взмахнули кирками и медленно опустили их на лед. Сотни блестящих осколков, окрасившихся в сиянии факела в желтый цвет, взметнулись вверх, словно сноп огней на некоем феерическом представлении.

Я стоял и наблюдал, не в силах отвести взгляд от мертвеца, которого они высвобождали из ледяного плена, не в силах забыть ощущение холодной плоти, к которой я прикоснулся. Из оцепенения меня вывел голос факельщика.

— Если б мы вчера тут не поработали, он, возможно, не вмерз бы так крепко, — сказал он, наклоняя факел так, чтобы свет падал прямо на труп.

— Что ты имеешь в виду? — спросил я, по-прежнему не отрывая глаз от разворачивающегося передо мной действа.

— С начала зимы это первый крепкий мороз. Вчера мы перевезли из пруда в ледник целую телегу льда. Не сделай мы этого, лед здесь был бы достаточно толстый и, возможно, выдержал бы его.

— А так лед провалился под его тяжестью, и бедняга утонул в замерзающей воде. Ты это хочешь сказать?

— Да, сэр.

Я содрогнулся, увидев, как один из работников вонзил острие своего орудия почти у самого плеча утопленника. Я опасался, что они могут промахнуться и изуродовать труп.