Грешник - страница 4

— У меня дети, — пролепетал мужчина. — У меня дети…

Син отодвинулся немного.

— Да ладно?

Мужчина закивал так, словно его жизнь зависела от количества иждивенцев.

— Да, мальчик и девочка и…

— Ты приехал на работу этой ночью?

Мужчина моргнул так, словно не мог разобрать тягучий акцент родом из Старого Света.

— Э-э, да.

— Значит, у тебя есть водительские права. Ты же законопослушный преступник, да?

— Я… я… да, в бумажнике. Возьми деньги…

— Хорошо. — Син снова подался вперед, помещая свой правый глаз аккурат напротив левого глаза своей жертвы, так близко, что когда говнюк моргнул, их ресницы соприкоснулись. — После того, как закончу с тобой, я вломлюсь в твой дом и убью твоих детей в их кроватях. Ну а твоя жена? Ты услышишь ее крик на том свете.

Каждой порой мужчина излучал чистый ужас, резкий, терпкий запах которого действовал на нервную систему Сина подобно кокаину. Ускоряя биение сердца, кровообращение, учащая дыхание…

Распахнулась потайная дверь. Ее открыл тучный старик с носом картошкой и шрамами от акне, от чего лицо напоминало лунную поверхность. Но взгляд не был заплывшим и заторможенным.

— Господи Иисусе, ты мне и нужен. Заходи… и, прошу, не убивай его. Это муж сестры моей жены, его смерть омрачит нашу Пасху.

Короткое мгновение тело противилось команде «отпустить»… данной не этим человеком. Приказ его мозга, но руки отказывались подчиняться. Но если он отложит удовлетворение своей нужды, то вполне может убить другого, более интересного оппонента. Это не конец. Это — начало.

Подобно тигру, которого кусок свежего мяса отвлек от туши, его пальцы разжались, Син спрятал метафорические клыки и отступил. Мужчина зашелся в диком кашле, резко накренившись вперед, словно собирался поцеловать асфальт.

— Проходи, — сказал старик. — Ни к чему это видеть посторонним.

Сину почти пришлось согнуться в талии, чтобы протиснуться в дверной проем. Узкий коридор стенами обтирал мускулы его плеч и жир — на плечах старика. По другую сторону тонкой стены он слышал разговоры и возгласы мужчин, играющих в карты, запах сигар, травки и сигарет. Алкоголя. Одеколона.

В конце коридора их ждала другая хрупкая дверь, а за ней — стол, заваленный бумагами разных размеров и форм. Пепельница, в которой тихо тлела сигара. Маленький черно-белый монитор, на экране которого виднелся мужчина с журналом, который снова вернулся на свой пластиковый стул.

— Присаживайся, — сказал старик, указывая на жесткий стул по другую сторону стола. — Много времени не займу.

Син отметил, как дверь в коридор закрылась без посторонней помощи, сровнявшись со стеной. Была и другая дверь — на привычных петлях и с ручкой, и он разместился спиной под таким углом, чтобы видеть старика и обе двери — потайную и обычную.

— Тебе дают хорошие рекомендации, — старик с кряхтеньем переместил вес на колени, которые, очевидно, давно сдали. — Обычно я разбираюсь с проблемами сам, но сейчас иной случай.

Выдержал паузу. А потом человеческий мужчина взял ноутбук и поставил на бумаги. Включив его, поднял на него взгляд с катарактой.

— Нужно очистить улицы от этой грязи.

Мужчина повернул экран. Фотография черно-белая. Зернистая. Словно снимали газетную статью на мобильную камеру.

— Джонни Паппалардо. Он нарушил правила, которые нельзя нарушать.

Когда Син не отреагировал на фотографию, старик нахмурился.

— У нас проблема?

Мясистая рука нырнула под стол, но Син двигался быстрее, чем мог уследить любой человек. Не меняя позиции, он обхватил парные «Глоки» с глушителями и направил один на старика, а второй на дверь позади него.

Телохранитель как раз вломился в кабинет. Человек застыл, копируя своего босса.

— Не делай так больше. — Сказал Син. — У нас с тобой нет проблем. Пусть так и остается.

Встав на ноги, старик наклонился над столом.

— Сынок, ты не местный. Друзья не рассказали тебе, кем я был…

Син нажал на оба курка. Пули влетели в стены поверх обеих голов, заставляя мужчин вздрогнуть.

— Меня волнует только работа, — сказал он. — Не становись моей проблемой.

Повисла долгая пауза. Потом мужчина с кряхтеньем опустился в кресло.

— Оставь нас. — Когда телохранитель не сдвинулся с места, старик рявкнул: — Господи, Младший, ты оглох?