Гримниры - страница 8

Призрак Морелло взглянул на косу и побежал. Жнец указал лезвием на него.

— Стой!

Бежавший призрак застыл, ужас отразился в его глазах.

— Разве я не говорил, хватит бегать, ты кусок грязи? Хочешь, чтобы я использовал это на тебе? — жнец двинулся к нему, схватил его за воротник, и полоснул воздух косой.

Из воздуха вышла серая масса. Это было похоже на густой дым или темное облако. Оно начало двигаться по кругу, взбираясь все быстрее и быстрее, пока не сформировался туннель. Я не могла видеть, что было на другом конце туннеля, но было темно, и холодный сквозняк, который я чувствовала раньше, снова прокатился по магазину.

Я вздрогнула.

Он бросил Морелло в туннель. Один за другим, другие призраки — нет, он назвал их душами — следовали, исчезая внутри тёмного туннеля. Последней была женщина, Салли. Она что-то сказала жнецу, но тот покачал головой. Она указала на меня, её рот открывался и закрывался.

— Я ничего не обещаю, — сказал он, его голос потерял свою назойливую спесь. Он посмотрел в мою сторону и добавил: — Позже, красавица.

Туннель закрылся за ним, и я выдохнула. Рука опустилась мне на плечо, и я подскочила.

— Мам, ты меня напугала.

Она улыбнулась. В её руке было два мешка с замороженным шпинатом.

— Я знала, что ты забудешь это. Что ты с этим делаешь? — она указала на сырную тёрку.

Мое лицо горело.

— Я подумала, что нам может понадобиться новая.

— Нет, та, что дома всё ещё работает, — твердо сказала моя вечно бережливая мать.

Я положила тёрку на полку с ящиками кукурузы и последовала за ней. Что она скажет, если я расскажу, что только что видела? Вероятно, она снова позвонит доктору Венделлу. Моя мать была практичной женщиной. В отличие от моего отца, который был писателем, она не верит ни во что, что не может увидеть. Когда она использовала самообслуживание, чтобы заплатить за сыр и шпинат, я следила за большим количеством призраков. Души. Мне пришлось привыкнуть относиться к ним как к душам.

Она разместила новые покупки поверх других и вытолкнула тележку из магазина. Я медленно пошла за ней, оставаясь бдительной, в случае если появятся души.

***

Я видела несколько душ здесь и там по дороге домой. Все остановились и уставились на нашу машину. Я опустилась на сиденье и задалась вопросом, соберет ли их высокомерный жнец. Может быть, он был здесь, чтобы убираться в нашем городе. Я так надеялась. Я устала быть мишенью.

— Ты молчишь с тех пор, как мы покинули магазин, — сказала мама, когда мы были ближе к дому. Мы ехали по Орчард-Роуд, улице, что разделяла два самых крупных виноградника в Кайвилле. — Ты в порядке?

Я пожала плечами.

— Да.

— Ты знаешь, что можешь поговорить со мной, если что-то тебя беспокоит.

О разговоре с ней не могло быть и речи. Доктор Венделл может назначить ещё больше медикаментов или настаивать на том, чтобы меня снова приняли.

— Я слышала, как вы с папой говорили обо мне сегодня утром. Мам, я не хочу учиться на дому. Я возвращаюсь в школу в понедельник.

— Милая…

— Нет, мам. Мне лучше, и я хочу вернуться.

Её губы сжались от досады, она свернула на дорогу, ведущую к нашей ферме.

— Давайте обсудим это после ужина.

Её твердый тон сказал, что обсуждение закрыто. Я откинулась на спинку кресла и уставилась в окно. Мои родители произвели меня на свет в позднем возрасте и имели тенденцию быть чрезмерно заботливыми. Большую часть времени я слушала их. Не в этот раз. Это может стать началом тренда. Во-первых, на дому. Затем, не уезжая в колледж. Единственный колледж в городе был частным, а я планировала уехать как можно дальше от Кайвилля. Здесь было слишком много плохих воспоминаний.

Мама остановила машину рядом с моей Элантрой, и я выскочила. Я, молча, помогала вытащить продукты. Папа поднял взгляд от компьютера, его длинные седые волосы взъерошились, как будто он проводил пальцами по ним.

Он поправил на переносице очки с оборванной цепочкой. Отец был дальнозорким и носил круглые очки, которые давно вышли из моды. Папа не заботился о стиле. Если бы он не был писателем, его можно было бы принять за профессора. Он писал научно-фантастические книги для среднего класса и имел очень преданных поклонников. К сожалению, мне они не нравились. Я считала его книги тяжелыми для восприятия. Тем не менее, я гордилась им.