Гробница Анубиса - страница 87

— Не обращайте внимания, у моего брата порой бывают странные реакции, — шепнул я на ухо Кассандре, когда мы выходили из агентства. — Извините его! А имя у вас очаровательное, — прибавил я с улыбкой обольстителя.

Она ответила столь же призывной усмешкой, полной обещаний, а Этти больно ущипнул меня за руку повыше локтя:

— Ты мне потом все расскажешь. Мне не терпится узнать подробности ваших игр… с Хельгой!

Это имя он произнес подчеркнуто гортанным голосом, словно какой-нибудь водевильный швед.

Я счел за благо пропустить его выпад мимо ушей.

Запасясь минералкой и фруктами в предвидении долгой дороги, мы уселись в машину — вездеход, несомненно, знавший лучшие дни, но, похоже, и поныне наперекор былым испытаниям весьма надежный.

— На первый взгляд все отлично, — констатировал Гиацинт, постучав по капоту.

Принимая во внимание интересы Ганса, мы решили ехать вдоль западного берега — он живописнее.

Разглядывая попадавшиеся на пути селения, окруженные возделанными полями, Ганс спросил моего брата, зачем здесь столько глинобитных башенок, служащих голубятнями и уже ставших характерной приметой региона.

— Голубь очень ценится местными кулинарами, — объяснил Этти. — А голубиные экскременты идут на удобрение под огородные культуры.

Проехав сотню километров, мы миновали поселение Сохаг, потом Акмин — место, где была найдена самая большая статуя Египта — изваяние царицы Меритамон, одной из дочерей Рамсеса II и жены Аменхотепа.

Однако тему пейзажа вскоре вытеснила другая, более увлекательная: заговорили о Фантоме.

С того дня, когда мы обнаружили микрофоны, Кассандра перестала доверять кому бы и чему бы то ни было, и ее паранойя стала заражать остальных. Кто угодно, любой встречный мог оказаться врагом. Почем знать, не наблюдает ли он за нами в эту самую минуту из машины, преследующей нас?

— Тогда почему он до сих пор не отнял у нас предметы, что его интересуют? — недоумевал Этти.

— По-моему, он выжидает момента, когда мы закончим свою грязную работу искателей, чтобы подоспеть на готовенькое, — отвечал Гиацинт.

Это предположение заставило меня содрогнуться.

— Тебе удалось созвониться со своей подругой в Абидосе? — спросил я брата, лишь бы сменить тему.

— Нет, она уже больше трех лет как живет в Каире. Зато профессора Мохаммеда Мухтара мы застанем. Под его наблюдением находятся почти все исторические места края. Он очень симпатичный, вот увидите. Я имел случай поработать под его началом в Каире, когда диссертацию готовил. Он должен меня вспомнить. Профессор Мухтар так восхищался папой, что дальше некуда

— Кстати, о папе! — Я резко обернулся к Гиацинту. — Новости есть?

— Сожалею, но Гелиос неуловим, — извиняющимся тоном признался он. — Зато Амина посоветовала мне, сославшись на нее, связаться с Ясмин Мафуз, она тоже в Абидосе. Это имя вам что-нибудь говорит?

— Она ассистентка профессора Мухтара, — пояснил Этти.

Час спустя мы увидели вдали Балиану, где нам пришлось задержаться на заправочной станции, иначе было не дотянуть до Абидоса, расположенного в пятнадцати километрах отсюда, на краю Ливийской пустыни.

Гиацинт, сменив Кассандру, сел за руль.

— Направо, — указал Этти, развернув на коленях план. — Еще километров четырнадцать.

Мы свернули на узкую дорогу, по обе стороны которой тянулись плантации сахарного тростника, и через двадцать минут пересекли границу, отделяющую плодородные земли от пустыни, при виде которой у Ганса вырвался восторженный, возглас. Она простиралась, насколько хватало глаз. Но мало того…

Гиацинт остановил вездеход на обочине, и мы вышли, чтобы полюбоваться пейзажем. Прямо перед нами, словно только что пробившись наружу сквозь красноватый песок, в окружении высоких скал вставали руины священного Абидосского некрополя и гигантский дворец Сети I, безусловно, одно из красивейших строений Египта.

Находясь на одном из караванных путей, ведущих к оазису Эль-Харга, он занимал привилегированное положение. Выстроенный не квадратным, что по большей часта считалось нормой, а в форме латинской буквы «L», он был обращен фасадом на восток и относительно хорошо сохранился.