Гробница Анубиса - страница 90
Кассандра тоже только что вышла из-под душа. На ней не было ничего, кроме большого полотенца, охватывающего пышную — и вправду чересчур пышную — грудь и едва прикрывающего ягодицы.
Она окинула меня долгим взглядом, потом ее длинные наманикюренные пальцы пробежали по моему обнаженному торсу, слегка сдавили соски — ничего больше, но в животе пробудилась дрожь.
Мои ладони легли ей на бедра, я прижал ее к себе, вдавился губами в ее рот, между тем как она теребила пальцами мои влажные волосы, постанывая так, что мое желание поднялось на ступень выше. Она жадно всосала мой язык — при ее росте ей даже не потребовалось подниматься для этого на цыпочки.
Я в свой черед пробежался руками по ее плечам, ощутив их атлетическую мускулатуру, потом ниже, коснулся груди, и в самом деле сверх меры твердой. Она с глубоким вздохом провела кончиком языка по моему горлу, по груди, потом опустилась на колени, чтобы расстегнуть мои шорты. Вырвавшись из своей тканевой тюрьмы, мой член выпрямился, коснувшись ее губ, и она взяла его в рот. Но и я тоже был нетерпелив. Я схватил ее за запястья, заставляя выпрямиться, и вновь крепко прижал к себе.
Моя рука блуждала под махровой тканью, нащупала одну грудь, легонько помяла другую и скользнула по животу вниз, туда, где пальцы искали… и нашли… В растерянности я нахмурил брови, и Кассандра, одарив меня улыбкой, полной соблазна, сбросила с себя полотенце.
Я медленно опустил глаза — и отшатнулся.
Не веря глазам я смотрел на существо, стоявшее передо мной, на эти груди — само совершенство, на волосы, достойные нереиды, на точеное лицо, на стройные ноги, на белый живот и это… это…
— Что это такое? — тупо пролепетал я.
Лицо Кассандры омрачилось, улыбка погасла.
— Загляни к себе в шорты — у тебя там то же самое! — язвительно прошипела она.
Я торопливо застегнул вышеупомянутые шорты, оттолкнув ее — или его? — рванулся к двери, отдернул задвижку.
— Извини, но мужчины — это не по моей части.
Она так и осталась стоять, будто в пол вросла, а я ворвался к себе в комнату, где меня встретил придушенный смех Этти. Включив свет, я увидел, как он корчится на своей кровати.
— Ты знал это и ничего мне не сказал!
— Дай я попробую угадать, — насилу выговорил он, хохоча. — Ты достал свою дубину, а она тебе показала свою?
Я влепил ему шлепок по заду, причем со всего размаху, но это не умерило его смешливости.
Он вздохнул поглубже, задержал в легких воздух и только теперь немного успокоился.
— Ты когда-нибудь видел у женщин кадык, дурень ты этакий? А если бы ты не отлынивал от занятий по мифологии северных народов, ты бы знал, что Хельга — мужское имя. Помнишь, как смутился тот парнишка, когда мы нанимали вездеход? Хоть это могло бы заронить тебе в мозги зерно догадки. — Он сжал мою голову ладоням и. — Как бы то ни было, я много бы дал, чтобы увидеть твое лицо в ту минуту.
— Я подбивал клин к мужику… — пробормотал я с отвращением.
— Да брось, от этого не умирают! Спи.
Он двинул плечом, гоня меня со своей кровати, с удобством разлегся и повернулся ко мне спиной.
Убедившись, что из него не выжмешь ни капли раскаяния, ни единого извиняющегося словечка, я злобно сбросил свой матрас на пол и потушил свет, собираясь лечь.
— А что, — прыснул он в темноте, — у меня в Дели есть двое или трое знакомых хижра. Могу тебя им представить…
Я запустил в него башмаком:
— Заткнись, или я вырву тебе язык!
Когда на следующее утро я спустился в гостиничный ресторан позавтракать, Этти, Ганс и Гиацинт уже сидели за столом.
— Привет, старые вояки, — сказал я. — Хорошо спалось?
Они как по команде уткнулись носами в свои чашки с кофе и все разом заржали, вогнав меня в жуткое смущение. По-видимому, Этти все им разболтал…
Я испепелил братца бешеным взором и уселся за стол.
— Давайте внесем полную ясность: ничего не произошло, — прорычал я с угрозой.
Гиацинт откусил печенье и подмигнул мне:
— Вы не знаете, что вы упустили.
— Зато ты все получишь сполна, подожди, — предупредил я братца. И закурил. Аппетита как не бывало.
— Добрый день!
Услышав голос Кассандры, я всецело сосредоточился на кофе, который наливал в свою чашку. Этти держался как ни в чем не бываю, Ганс, побагровев, словно пион, смущенно буркнул: