Гром над Араратом - страница 43

Философ продолжал:

– В твоем архиве я обнаружил глиняные таблички. Когда‑то их привезли из Вавилона. Читая, задался вопросом: «Почему должен был погибнуть цветущий город, столица целой империи?» И нашел ответ: проклятие богов!

– Боги свершили суд на Вавилоном?

Царю было известно, что укрепления, подобные вавилонским, могли бы полностью остановить целую армию, город был окружен широким и глубоким рвом и двойными стенами, очень высокими и широкими, по стене могло проехать в ряд восемь колесниц, и все же он не устоял. Если это боги, то никакие высокие стены и глубокие рвы не помогут!

Айказ произнес страшные слова:

– Люди в своем стремлении к могуществу хотят вознестись до уровня богов, проповедуя глумление и ненависть. Боги недовольны развращенностью человеческого рода. Я пришел к выводу: роковая участь человечества состоит в том, что все цивилизации должны погибнуть по достижении своего расцвета.

Тигран недоверчиво смотрел на Айказа:

– Ты хочешь вырвать у прошлого тайны и показать грядущее.

– Вавилон – это символ грядущего. Так же, как когда‑то в прошлом был суд над древним Вавилоном, в будущем будет суд над всемирным Вавилоном.

– Ты полагаешь, Вавилон – это образ: народы, царства, племена, языки?

– Да! Все будет разрушено!

– Но ведь падение Вавилона происходило не однажды?

– Рука проведения направляла в Вавилон завоевателей, и, несмотря ни на какие оборонительные укрепления, они его захватывали и разрушали. Это было предупреждение человечеству.

– Почему же Вавилон каждый раз возрождался? – недоумевал царь.

– Боги давали шанс Вавилону, то есть человечеству.

Все цари, которые в разные периоды истории разрушали Вавилон и похищали главную святыню золотую статую верховного бога Мардука, умерли насильственной смертью от рук собственных родичей, причем статуя бога Мардука каким-то необъяснимым образом возвращалась в город.

– Где сейчас статуя Мардука? – поинтересовался Тигран.

– Последним ее видел Александр Македонский. Он умер в Вавилоне.

Александр Великий прибыл в Вавилон, приказал его восстановить, но вдруг внезапно умер во дворце Навуходоносора, который стоял на фундаменте знаменитой башни, а статуя исчезла. Правда, поговаривали, что Александра мог отравить Антипатр, которого он собирался сместить с поста наместника Македонии, но это не доказали. Александр хотел сделать Вавилон центром мира. С этим замыслом он и умер.

– Получается, вавилонский бог Мардук вершит судьбы мира? – удивился Тигран.

– Не думаю.

У всех народов мира были свои верховные божества: у вавилонян Мардук, у ассирийцев Ашшур, урарты имели Халди, греки Зевса, римляне Юпитера, армяне Арамазда, иудеи Яхве, у персов Ахура Мазда, у индийцев Кришна.

– Кто же истинный бог? – задался вопросом царь.

– Не знаю, возможно, бог един, а сами религии лишь доносят его волю до разных народов, а возможно, что все эти боги существуют лишь в сознании верующих. Это очень сложный вопрос.

– Как же боги собираются разрушить цивилизацию? – осторожно спросил Тигран.

– В рукописях сказано, что разрушение начнется с Армении, с того места, где жизнь зацвела, – с дрожью в голосе произнес Айказ.

– Не понимаю.

Айказ указал на одну из глиняных табличек – вавилонскую карту, самую древнюю в мире, на которой указаны только четыре государства: Вавилон, Ашшур, Ниппур и Урарту. Слово «Урарту» с персидского переводится как «Армина», а эламского как «Арминия».

– Думаю, твое царство стоит у богов в одном ряду с Вавилоном, Ашшуром и Ниппуром, которые исчезли с лица земли, осталось лишь твое государство.

– Место, где жизнь зацвела… – задумался Тигран. – Где это?

– Ищи знаки.

Лицо Тиграна было бледным, он встал, начал ходить, обернулся и спросил:

– Ладно, и как рухнет моя держава?

– Можно только предполагать.

Тигран понимал, что его царство может быть уничтожено другим государством. Он постоянно думал о безопасности, обустраивал страну, делал ее сильнее. Однако может что‑то произойдет внутри государства – все разрушится, наступит хаос, люди потеряют разум, волю к жизни, и царство умрет. Армянский народ просто исчезнет.

– Айказ, в последнее время ощущаю опасность, нет, не в отношении себя, в отношении державы, но не понимаю, откуда она исходит.