Гром - страница 69

— Погоди, не торопись, — сказал Батбаяр сам себе. — Содном-гуай предупреждал: «Будь осторожен». Поделишься с кем-нибудь своими мыслями, тотчас впутают в это проклятое дело. А ловко они придумали отвести людей подальше, чтобы те не заметили бечевку. Ай да ламы!

Сон окончательно пропал. Юноша задумчиво смотрел через тоно на мерцающие в вышине звезды и вспоминал, как когда-то ночью встретил Лхаму, как целовал ее глаза, когда они стояли у высокой скалы.

На следующее утро разнесся слух, будто «хозяин проклятий» найден. «Гэмбэл все знал. А я на это пошел только ради Цогтдарь авхай», — сказал «Конченный» Дагвадоною. — Ни о чем больше не спрашивай и, если можешь, долго не мучай». «Эх, послушать бы, как залан допрашивал «Конченного». Да уж теперь дело сделано, не вернешь», — посетовал Батбаяр и попытался узнать, о чем Смурый спрашивал Балбара.

Только «Конченного» ввели в канцелярию, Дагвадоной встал и говорит:

— Э-э, несчастный! Это ли не мука! Снимите с него оковы. И спрашивает тюремщиков: вы кормите тавнана супом, поите чаем? И не дожидаясь ответа, приказывает: бегите к моей жене, скажите, что я велел приготовить супу, и немедля возвращайтесь. — Затем снова обращается к Балбару. — Бедный мой, бедный. Присаживайтесь. Как они вас искалечили! А я знать об этом не знал. Мы ведь с вами и горе делили, и радость. Оплошали вы. Ну да что теперь говорить. Таиться вам незачем. Ваши проклятия найдены. Так стоит ли мучаться, — и подает «Конченному» чашку чая. А у самого скорбь на лице. — Нет, говорит, ничего печальнее, чем падение одного из твоих соратников. Ох как тяжко мне допрашивать вас. Но ничего не поделаешь. Порядок есть порядок, и не мне его нарушать… Подает Балбару суп а сам спрашивает: «Нет ли у вас, тавнан, ко мне какой нибудь просьбы? Тут «Конченный» не выдержал, прослезился и назвал имена Гэмбэла и Цогтдарь. Об этом рассказали Батбаяру писари.

«Умен залан. Вот и верь после этого пословице: «нет никого глупее простолюдина», — подумал юноша с невольным почтением к ханскому учителю.

Вскоре пошли слухи о том, что Гэмбэл схвачен, во всем признался и показал, где зарыты проклятья.

В монастыре отслужили службу и совершили обряд очищения. Писарь, который был на допросе Гэмбэла, рассказал:

— Приготовленный Балбаром яд нашли и в юрте Гэмбэла. Дали его собаке лизнуть, так она подскочила и тут же подохла. Гэмбэл показал, что этот яд они собирались подсыпать в пищу Розовому нойону на пиру когда тот вернется из Да хурээ.

«Просто так брат не убьет брата! Значит, были какие-то обстоятельства, мешающие им жить на одной земле. Но какие?» — юноша терялся в догадках.

— Как поступил бы сам хан, будь он здесь? — вслух размышляли одни.

— А дозволил бы Розовый нойон с такой жестокостью расправиться с его родственником, — сомневались другие.

Пересказывали слова Дагвадоноя:

— До поры до времени хан не должен знать, что младший брат собирался убить своего старшего брата. Это дело особой важности, в нем замешано немало людей.

Солнце еще припекало по-летнему, но желтела трава, все хмельнее становился кумыс, собирались в стаи перелетные птицы. В один из таких жарких осенних дней в полутора десятках юрт аймачной канцелярии поднялся переполох.

Мэйрэн, сидевший в канцелярии, увидел, что к дверям главного орго подкатила двуколка с зеленым шелковым верхом, в сопровождении четырех всадников. Мэйрэн надел шапку с жинсом и, прихватив десяток стражников, отправился навстречу.

Из коляски вышел князь, стройный, высокий, в полном парадном одеянии; белолицый, со спокойным, мягким взглядом, он очень походил на хана. За ним с трудом вылезла сильно располневшая, с огромным вислым брюхом, седая женщина в парчовом хантазе поверх оранжевого шелкового дэла.

Князь, увидев, что подошедший к ним чиновник протягивает хадак, вывернутый наизнанку, переменился в лице, куда девалась его величавость! Два стражника подскочили к нему и сноровисто скрутили руки хадаком. Гун не сопротивлялся, только взглянул на мать.

— Вы не имеете права трогать его! — багровея, крикнула толстая авхай. — Сам император пожаловал ему звание гуна.