Громбелардская легенда - страница 47

До хребта отряд добрался около полудня. Тропинка, ведущая на него, стала шире и удобнее, продолжая бежать дальше, на север. Им предстояло идти по ней до вечера, и это была самая легкая часть пути.

Ели прямо в седле. В лицо дул не слишком сильный, ровный ветер — дыхание гор, как его здесь называли.

Армектанка все время пути была погружена в собственные мысли, лишь время от времени бросая взгляд на ехавшего во главе отряда Аргена. Ее беспокоил один вопрос: по какой такой причине их небольшим отрядом командует лично комендант гарнизона?.. Почему он решил, что без его участия не обойтись? В городах провинции военные коменданты считались весьма высокопоставленными особами, но делили власть с имперскими чиновниками и разными городскими советами. Однако в Бадоре, который, подобно другим громбелардским городам, имел статус столицы военного, а не городского округа, Арген не подчинялся никому, считаться же был обязан разве что с чиновниками Имперского трибунала, а дальше — с главнокомандующим Громбелардским легионом и самим князем — представителем императора в Громбе. Но именно комендант вел теперь полтора десятка солдат в дикие горы. Увидев его утром, в наброшенном на кольчугу простом военном плаще, с арбалетом за спиной и коротким гвардейским мечом на боку, без белого мундира тысячника легиона, в котором он обычно ходил, она не поверила своим глазам. Этот седеющий господин, много лет не вылезавший из рапортов и уставов, отправлялся в горы… Она никогда не видела его с оружием. Ни разу также, даже тогда, когда она сама служила в Громбелардском легионе, не было такого случая, чтобы он возглавил патруль или экспедицию. Именно поэтому она никак не могла поверить, что в случае необходимости он сумеет воспользоваться оружием, которое нес. Почему он решил принять участие во всей этой авантюре со стервятниками?

Очень просто: он ей не доверял.

Она слегка улыбнулась, чуть сердито, но вместе с тем и с невольным уважением.

Было еще светло, когда они остановились на ночлег. Они встали неподалеку от тракта, на обочине — так, чтобы часовые могли заметить любого бродягу, привлеченного дымом от костра; так диктовала осторожность или, скорее, рутина, поскольку здесь, возле тракта между Бадором и Тромбом, относительно сильному отряду солдат наверняка ничто не угрожало. Связывая порвавшийся ремень колчана, Охотница смотрела, как солдаты ловко управляются с лошадьми, пока другие разжигают огонь (дрова пришлось везти из самого Бадора). Десятник и один из легионеров распаковывали вьюки. Лицо десятника пересекала черная повязка. Вероятно, он потерял нос в бою, наверняка от меча разбойника.

Десятник бросал на девушку частые взгляды, потом оставил вьюки и подошел к камню, на котором она сидела.

— Не узнаешь меня, госпожа?

Она нахмурилась.

— Наверняка из-за этого… — Он коснулся повязки на лице. — Впрочем, никто не помнит простых солдат, а прошло уже немало времени… Я был когда-то в твоем отряде, госпожа. Вместе с Баргом.

Перед ее глазами пронеслись невероятно отчетливые воспоминания: лежащий на земле солдат с пустыми окровавленными глазницами, склонившийся над ним легионер в зеленом мундире… В глазах легионера застыли ужас, жалость и немой упрек. Теперь поверх чудовищной повязки на нее смотрели те самые глаза.

— Тогда мы сами навлекли на себя несчастье, — сказал он.

Это было неправдой. Несчастье навлекла на них она, их командир.

— А теперь, когда я услышал, — продолжал солдат, — что мы идем спасать наших, я сразу же вызвался. Это хорошо… это правильно, госпожа. Я хочу сказать, госпожа, что никто никогда не обвинял тебя в том, что тогда произошло, но теперь — все-таки хорошо, подсотница, что ты ведешь нас против стервятников, а нашим на помощь.

Она едва сдержала горькую усмешку. Никто ее не обвинял… но все-таки хорошо, что она собиралась расплатиться с долгом.

— Я больше не подсотница. И не та девчонка, что повела вас тогда в горы, не имея о них никакого представления.

— Я знаю, госпожа. Слава о тебе идет повсюду…

— Эта слава берется в основном из баек и домыслов, — прервала она его, возможно, чересчур резко. — Меня называют Охотницей. И вся правда кроется именно в этом прозвище, легионер. Не верь, когда услышишь обо мне что-то, не имеющее отношения к этому слову. Охотница! Я истребительница стервятников, и никто больше. Понимаешь?