Громбелардская легенда - страница 64

— Когда дело дойдет до этого разговора, я буду ждать скорее твоей благодарности, госпожа, нежели обвинений.

— Когда дойдет! Если дойдет! Если! — крикнула она. — Но дойдет ли? Разговор, что ж, прекрасно!

Гольд молчал. Он сам не понимал, как все произошло. Она была права. Он представлял себе все совершенно иначе, вернее, вообще не представлял… В Дартан он поехал, собственно, лишь затем, чтобы окончательно убедиться в собственном поражении. Он подделал письмо, сделал необходимые приготовления для похищения девушки — лишь затем, чтобы совесть его была чиста. Он хотел сказать себе: я сделал все, что мог. В глубине души он был убежден, что дартанка вызовет нескольких слуг, которые основательно его поколотят, а затем отдадут в руки солдат. Как-нибудь он откупился бы и вернулся в Громбелард… Но все пошло иначе — все получилось само собой. Уже тогда, в ее доме в Роллайне. Ее благородие А. Б. Д. Лейна дала себя похитить столь охотно, словно только этого и ждала.

— Рано или поздно, — сказала она, — тебя осудят, ваше благородие. Но у тебя еще есть шанс избежать наказания. Мне незачем тебя в чем-то обвинять, о многом я могу забыть… Не знаю, какие у тебя планы насчет меня, но я — единственная твоя надежда. Сделай так, чтобы я была довольна, и… увидим. Ну? Скажешь мне наконец правду? Кто ты и с какой целью придумал всю эту историю с моим братом? Вижу, ты и в самом деле его знал, при каких обстоятельствах вы встретились? Слушаю тебя и не собираюсь скрывать, что мне это очень интересно!

Внезапно он начал размышлять над тем, не придумать ли и в самом деле какую-нибудь историю, которая ей понравится… и отказаться от своих намерений. Сдаться.

Да, сдаться.

Когда Гольд спрыгнул с лошади, Лейна почти упала в его протянутые руки. Она нечеловечески, просто ужасно устала. У нее болело все: ноги, спина, шея. Веки были тяжелыми, словно из камня. Она почти не помнила, как он отвел ее в небольшую, бедно обставленную, но довольно чистую комнату, помог стащить сапоги, уложил на кровать и вышел, закрыв за собой дверь. Она что-то неразборчиво пробормотала, повернулась на бок и тут же заснула.

Гольд несколько минут наблюдал за ней сквозь щель в неплотно прикрытой двери, потом вышел на улицу и поговорил с дровосеком — хозяином дома. Никто из них обоих не был человеком состоятельным, хотя, конечно, заработки дровосека никак не могли сравниться с жалованьем офицера имперских войск… Они довольно долго торговались, и в конце концов хозяин ушел, унося с собой два слитка серебра — не слишком много, учитывая, что ему приходилось поделиться с работавшим в лесу товарищем. Гольд занялся чисткой лошадей. Он не мог позволить себе спать, но сон ему особо и не требовался. Сутки, проведенные в седле, мало что для него значили, ему приходилось выдерживать и не такие переходы. Конечно, он устал, но с ног не валился.

Приближался полдень. Гольд распаковал вьюки и приготовил себе сытный обед. Потом принес бурдюк с вином и присел на грубо отесанную деревянную лавку, стоявшую у стены дома. Он ел, пил и размышлял, окидывая взглядом вершины окрестных деревьев. Он уже решил, что сдаваться не станет и от своих намерений не откажется. Но… Эта дартанка… Раз уж он принял решение — следовало быть с ней не столь уступчивым и не потакать без нужды ее капризам.

Наедине с самим собой Гольд мог быть полностью откровенным. Непокорность этой властной особы ему чем-то нравилась, хотя вместе с тем он презирал ее великосветские привычки. Он не знал подобных женщин. В ее поведении было нечто почти… сладострастное. Красивая женщина, которая знала, что она красива, и ждала лишь того, чтобы ее красоту признавали и ею восхищались, требовала поклонения, так же как императорский сборщик налогов — податей. Его злили ее капризы, но, опять-таки, — сколь возбуждающей была женщина, которая так капризничала! Однако — это ее отвратительное отношение к дружбе, которая для него была чувством почти священным; в дружбе он был бескорыстен! Он прекрасно понимал, почему для дартанки это выглядит иначе. Она просто не могла понять, как кто-то из рода А. Б. Д., такой как ее брат, мог подружиться с человеком, стоящим ниже его, пусть даже человеком чистой крови, пусть даже офицером гвардии. Нигде во всей империи происхождению не придавалось такого большого значения, как в Дартане, а уж в Роллайне… Армект, вместе с архитектурой и искусством, перенял также дартанский уклад общества, создал магнатские дворы в своих городах. Однако профессия солдата, освященная армектанскими традициями, повышала общественный статус человека. Звание сотника гвардии ставило Гольда почти на самую вершину общественной лестницы; князья провинций, даже сам император, без какого-либо унижения для себя могли пригласить такого человека к своему столу. И приглашали! Гольда удивляло, что Лейна этого не помнит. Может быть, она просто не хотела помнить, желая сохранить дистанцию? Смотреть на него свысока?