Громовая стрела - страница 17

— Гэй, Иезекииль! — послышались голоса заинтересовавшихся рассказом Смита моряков. — Неси эль поскорее!

— Да несу, несу! — отозвался негр, ставя перед Смитом на стол солидную кружку с пенистым элем.

— Ну-с, слушайте! — начал капитан Смит свое повествование, промочив глотку добрым глотком. — Слушайте да мотайте на ус. А поверите ли вы мне или нет, мне на это в высокой степени начхать. Я говорю то, что говорю, и ни слова больше!

— Правильно!

— Не перебивать, мальчишки!

Итак, попал я тогда на Безымянный остров, один из северных островков, принадлежащих к группе Соломоновых.

Отправился я туда совсем по особому случаю: купил я у капитана Гинца «Джессику».

— Которая потом потонула? — переспросил кто-то из слушателей.

— Не потом, — ответил Смит, — а до этого. Именно потому я ее и купил, что она потонула.

Шла она сюда, в Апию, с мелким грузом, главным образом, с перламутровыми раковинами. Ну, попала в ураган к берегам Безымянного острова, налетела на какой-то риф, получила пробоину и сделалась подводным судном. Из всей команды «Джессики» спасся тогда только сам капитан Гинц да пара его матросов, и тех чуть не съели туземцы. Благо еще, вмешались какие-то миссионеры. Принялись эти миссионеры спорить с туземцами на весьма, знаете ли, по моему мнению, щекотливую тему. Уверяют они дикарей, будто бы от человеческого мяса у того, кто его ест, разные болезни заводятся. Волосы выпадают, ноги пухнут, проказа привязывается. Словом, кто человечину ест, тот, будто бы, сам пропащий человек.

А туземцы твердят:

— Кто рыбу ест, часто отравляется ее мясом. Кто свинину ест, тот часто в страшных мучениях помирает..

Тогда миссионеры пустили в ход другой аргумент:

— Да человеческое мясо, дескать, совсем не вкусно! Ну, а дикари в ответ:

— А вы пробовали? Нет, вы сначала, почтенные отцы, попробуйте, а потом и разглагольствуйте…

Словом, спор затянулся. И чем взяли миссионеры, так чисто практическим доводом:

— Во-первых, спасенные моряки так худы, что на убой не годятся.

— Подкормим, тогда съедим!

— А, во-вторых, если вы их отпустите, то мы вам финтифлюшек подарим на целых десять долларов!

Так и пошли капитан Гинц и его матросы, всего три штуки, за десять долларов и никелевую табакерку, которую пожертвовал один из миссионеров.

Не удивляйтесь, что за Гинца так недорого дали: дикари Соломоновых островов, по крайней мере, в те дни, совсем младенцами были в практических делах, и сколько-нибудь хитрому человеку совсем легко надуть их. Можно было бы выкупить всю тройку по доллару за голову. Но миссионеры-то были новичками, практики не имели и потому оценили Гинца совсем не по заслугам: пять долларов и разломанная табакерка, которую какой-то туземец сейчас же себе в носовую перегородку засунул соплеменникам на утешение, врагам на устрашение, потомству же своему на радость.

А оба матроса пошли за пять долларов. По два с полтиною от башки.

Общий хохот встретил этот рассказ об оценке Гинца.

Когда хохот несколько смолк, Смит продолжал:

— Ну, когда Гинц появился здесь, в Алии, да разнеслись слухи о постигшей его «Джессику» участи, я сообразил, что при случае на этом можно заработать что-нибудь большее того, что заработали от миссионеров туземцы.

«Джессику»-то я знал отлично: суденышко, надо по совести сказать, никудышное. Ему давно бы надо было и честь знать, и самому добровольно на дно пойти, а не дожидаться удобного случая и помощи урагана.

Но, с другой стороны, груз. То есть эти самые раковины. А надо вам заметить, что в те дни, не знаю уж я и сам, почему именно, но спрос на раковины держался крепко. Мода, должно быть, на перламутр была, что ли.

И был у меня готовый покупатель на любую партию перламутра. Хоть две-три сотни тонн привези, все заберет и слова не скажет.

Слово за слово с Гинцем:

— Продай мне «Джессику» со всем грузом! Все равно ведь вытаскивать пароход не будешь: застрахован он был и то выше клотиков, и ты получишь страховую сумму полностью. А за грузом ведь в воду немедленно не полезешь: судно зафрахтовывать придется, людей набирать. Мне же с руки: буду идти мимо, загляну и на Безымянный остров, к твоим приятелям…