Гроссмейстерский балл - страница 27

Ах, вот как? Старик обиделся за свое поруганное кресло. Нет, чепуха, конечно. Впрочем, некогда. Потом, потом…

Нина сидела в прежней позе. Босоножки в красных уздечках стояли подле гнутых лапок кресла.

— Левка всегда такой горячий, — сказал Филипп.

— Ничего, он успокоится, — ответила Нина.

Филипп передвинул книги, хотя в этом не было нужды.

— С чего же мы начнем?

— С кофе. Во-первых, поставьте кофе. И покрепче.

— Уже.

— Чудесно… Расчет толщины защитного пояса ПОА — довольно трудоемкая штука. Нам главное — раскачаться…

— Знаете, я пока разберусь, что к чему. А потом будем вычислять. Вы не обижайтесь.

— Идет! Если вы такой. — Нина засмеялась. — Бросьте мне что-нибудь почитать. Не то я усну.

Он протянул ей «Советский экран». Журнал слегка дрожал в руке. Филипп придвинул стул, достал чистый лист бумаги и раскрыл чертежи. С чего начать? Надо рассчитывать по узлам. Например, если выяснить уровень радиации на поверхности свинцового козырька… Наверняка имеются таблицы. Что это за справочники? Период полураспада. Не то. Начальная активность — десять кюри. «Кю-ри, кю-ри…» Что это?! Часы у нее на руке. Как они громко стучат. «Кю-ри, кю-ри». Филипп сжал уши ладонями.

Тишина.

Значит, начальная активность… Нет. Слышно! Все равно слышно: «Кю-ри, кю-ри». Той рукой она держит журнал. Нет, она смотрит мне в спину! Почему она наблюдает за мной?

Филипп поднял голову и посмотрел в зеркало. Нет, она смотрит журнал. «Кю-ри, кю-ри…» Лучше бы она ушла с Левкой! Нет, это неправда.

— Посмотрю, что с кофе.

Филипп встал.

…В кухне Новер снимал с огня кофейник.

— Кофе готов. Она еще здесь?

— Почему вас это так беспокоит?! Это моя сослуживица.

— Вы посмотрите на себя. У вас лицо… Будто у вас приступ гипертонии.

Филипп потрогал щеки.

— Когда к вам приходила та девушка, Кира, миленькая такая… я был спокоен. Я знал, что эта песня не про вас, мой мальчик. А сейчас?! Она тоже не про вас, эта женщина, которая сидит в моем кресле. Она так и сидит с ногами?

— Вы что, Феликс Орестович? Вы меня ревнуете, что ли?

— У меня не было своих детей, Филипп. И вас я считал своим мальчиком. Эта женщина… — Новер смешался. — Ну идите, идите. Неудобно.

Филипп огляделся. Он искал тряпку, чтобы взять кофейник.

— Погодите. Вам нужно умыть лицо. Освежиться… Вот так. Теперь идите.

Феликс Орестович выключил на кухне свет.

Тряпка быстро нагревалась. Филипп поставил кофейник на первую попавшуюся книгу. Нина подняла голову и улыбнулась.

— Обожглись? Между прочим, вы смотрели фильм «Дети Памира»?

Филипп кивнул и с любопытством глянул на Нину. Она бросила журнал на колени.

— Как-то я позвонила по ноль пять. На меня зашикали: разве есть такой фильм? Представляете?!

Филипп взял из серванта две керамические чашки. Желтую и коричневую. Отодвинул чертежи и поставил чашки на стол.

— Я его видел. Удивительный фильм. Он меня задел. С первых кадров. Я даже не понял, в чем причина… Вы помните картину Пикассо «Женщина с мандолиной» в Эрмитаже? Когда я ее увидел, мне показалось, что я слышу музыку. Да, да. Не мог понять, отчего это произошло. Но я слышал тихую музыку. Приглядевшись, я увидел, что лицо женщины — угловатое, со странно срезанным лбом — похоже на мандолину. Лицо на картине выражало то, чего не могла выразить мандолина, — музыку.

Филипп налил кофе в желтую чашку.

— Я был в кино со своей знакомой. Она учится в консерватории. Когда фильм кончился, она сказала: «Забавно». И все.

Нина придвинула Филиппу коричневую чашку.

— Каждый чувствует по-своему…

— Не в этом дело, — Филипп стал наполнять коричневую чашку. — Меня всегда бесит притворство. Не чувствуешь, в чем соль. Признаться честно…

Кофе пролилось рядом с чашкой.

— Осторожней! — вскрикнула Нина.

Филипп поставил кофейник прямо на стол.

— Возьми того же Пикассо. Сколько у нас о нем городили! И сторонники его, и противники. Это тоже от притворства. Неприлично, видите ли, не иметь своего суждения. Некультурно. А пороть чушь культурно?!

— Убедил, убедил. Давай пить кофе.

Филипп придвинул кресло вместе с Ниной к столу.

— Мы, кажется, перешли на «ты»?

— Да. И не рассчитали еще ни одного узла, — проговорила Нина, отстраняя ладонью волосы, упавшие на лоб.