Гроза на Шпрее - страница 14

С улицы Двадцатого Сентября Агнесса вышла на дель Квиринале, машинально миновала перекресток, где ей надо было свернуть на площадь дель Пополо. Брать такси не хотелось. Агнесса, запертая в четырех стенах гостиничного номера, чувствовала себя физически скованной. Даже у себя дома, в большой вилле, окруженной садом, властная потребность двигаться швыряла женщину на спину коня, и она мчалась наугад, без цели, только бы видеть перед собой простор, слышать, как свистит в ушах ветер, жадно глотать пьянящий, ароматный воздух. Теперь, в этом большом городе, весь мир ограничен для Агнессы маленькой точечкой. Такой крошечной, что даже пресвятая мадонна ее не увидит. Ведь за каждым окном, за каждой стеной к ней простирают руки, умоляя отвести беду. Где уж мадонне услышать голос Агнессы, которая даже на этой улице затерялась, словно песчинка на укатанной дороге. А если взять весь город, весь мир… Сколько их, таких матерей, как она, обращает свои мольбы к небу? Нет, не надо думать об этом, а то становится так страшно. Так страшно, что хоть головой в Тибр.

Большая зеркальная витрина кондитерской на дель Корсо искушала прохожих тысячами соблазнов. Сегодня ее оформили по-новому. Маленькие гномики в ярких одеждах катили крохотные тачечки, наполненные мелкими разноцветными леденцами. Гномики сновали взад и вперед среди возвышений из конфет и пирожных, огромных тортов и шоколадных пирамид. Маленькие человечки двигались так весело и быстро, совершали такие головокружительные виражи, что витрина привлекала внимание не только детворы, но и взрослых. Невольно остановилась и Агнесса.

«Может, Иренэ тоже посмеялась бы», — подумала она с тоской и сразу вспомнила о подарке для девочки.

Реклама сделала свое — в кондитерской было людно, как никогда. Продавцы едва успевали взвешивать, заворачивать пакеты, приветливо улыбаться, извиняясь за то, что посетителям приходится ждать.

— Так проходит день, — пожаловалась молодая женщина, которая стояла у прилавка рядом с Агнессой. Нетерпеливо покусывая губу, она прибавила: — Если времени у тебя в обрез, обязательно что-то тебя задержит. Вы не замечали?

— Я не тороплюсь, синьора, а вы, я вижу, спешите, — Агнесса чуточку посторонилась.

— О, вы не так меня поняли! Уверяю вас, я совсем не имела в виду… Хотя… если несколько лишних минут не имеют для вас значения… — Женщина подняла на Агнессу красивые зеленоватые глаза и благодарно улыбнулась. — Мне для больного, — обратилась она уже к продавщице, — что-нибудь вкусное, но не обременительное для желудка. Как вы думаете, вон те пирожные-безе…

— Именно это я и хотела вам предложить.

Когда женщине с зеленоватыми глазами вручили покупку, она снова повернулась к Агнессе:

— Еще раз спасибо, синьора!

— И вам тоже. Вы подсказали мне, что купить для больной…

Присмотрись Лидия повнимательней к красивой, грустной женщине, может, она бы и догадалась, что рядом с ней стоит та, которую ей поручено разыскать. Но Лидия спешила, Агнесса тоже.

…Придя на дель Корсо, чтобы купить самое лучшее и свежее, Лидия потеряла массу времени. Даже автобусом в район Трастеверэ отсюда не скоро доберешься. А от остановки до дома Чезаре идти да идти…

Прошлый раз Лидия была у Чезаре вместе с Куртом. Тогда они хорошо провели вечер — слушали пластинки, танцевали, вместе готовили ужин. И разговор за бутылкой вина был непринужденным, душевным. Вначале Лидия немного побаивалась Чезаре. Все-таки известный журналист. Но после того вечера, когда даже неразговорчивый Курт…

Ох, как ни убегаешь от этих мыслей, как ни заставляешь себя думать о другом, а неизбежно возвращаешься к тому, что болит. После отъезда Курта к матери в Германию Лидия совершенно потеряла покой. Она знает, чувствует — не может он разделить свое сердце пополам. И дело не в матери, та бы с радостью переехала к ним, дело в другом: Курт сам не может жить на чужбине.

— Не поеду! Ни за что на свете! — категорически заявила Лидия, когда он в первый раз заговорил о переезде. — Почему я должна уступить, а не ты?

— Потому, что я, как немец, больше виноват перед миром! И долг всех честных немцев создать такую Германию, которая оправдала бы их перед человечеством.