Грозный лес - страница 2
— Где я? — спросил раненый так тихо, что дед скорей догадался, чем услышал вопрос.
— У своих, сынок… не тревожься. Все будет хорошо.
— Их уничтожили?
— Да, да… все как надо. Твой командир велел тебе лежать спокойно… скоро приедут… ты ничего… ты не тревожься…
Раненый закрыл глаза, но через минуту снова их открыл.
— Дедушка… я умру…
— Что ты, что ты, сынок… такой молодой… выживешь… поправишься, — начал успокаивать Ипат.
Раненый нетерпеливо зашевелился, лицо его исказила гримаса боли. Дед замолчал.
— Дедушка, ты молчи…
Ипат наклонился к самому лицу, чтобы слышать шепот.
— Я скажу, а ты запомни… Меня зовут Семен… по фамилии я — Демин… запомни… Демин. Живу я в Ленинграде, на заводе Кирова работал… — Раненый говорил медленно, словно взвешивая каждое слово. — Напиши им, дедушка, письмо… напиши, что я погиб не зря. Что от меня родина ждала, я сделал… Напиши, что пулям фашистским не кланялся… умираю спокойно… Жаль только, что до победы не дожил… но это ничего… Я начал, а они кончат. Адрес простой… Ленинград, завод Кирова. — Раненый помолчал и снова еще тише начал: — Дедушка, я не знаю, кто ты, но ты советский человек… мою последнюю просьбу исполнишь… Исполнишь, дед?
— Говори, говори. Все сделаю…
— Я начал одну работу… очень важная работа… для государства… если выйдет… надо как-то маме сообщить, чтобы она передала работу Зое… мама знает… если ты напишешь ей… напиши все, что я говорил… пускай не плачет… а работу передать Зое… Понимаешь, дедушка… надо написать маме… я адрес скажу… Запиши…
— Сейчас, сынок, сейчас, — заторопился Ипат. — Бумажку, карандаш возьму… Лежи спокойно.
За перегородкой, на столе аккуратно сложены тетради и учебники внука. Дед схватил первую попавшую под руку книгу, разыскал карандаш и затеребил спящего Васю.
— Василь… Проснись!
Мальчик спал тревожно, не раздеваясь.
— Я не сплю, деда, — сейчас же ответил он.
— Пойдем-ка… запиши адресок…
— Очнулся он?
— Очнулся.
Ясный взгляд открытых глаз бойца неподвижно смотрел куда-то вверх. Дед осторожно сел на табурет. Вася встал рядом, раскрыл учебник географии и приготовился писать на обложке.
— Говори, Семен…
Раненый молчал. Лицо спокойное, все морщинки расправились. На бледной руке играл солнечный зайчик. Дед наклонился к полуоткрытым губам, прислушался.
— Пиши, Василь… Ленинград, — начал он диктовать не разгибаясь. — Кировский завод. Семен Демин. Записал? Теперь иди… Спи.
Вася послушно ушел за перегородку. Оставшись вдвоем, дед долго всматривался в молодые черты лица. Неужели, конец? Муха села на нос лежавшего без движения красноармейца, побежала по переносице, задержалась у ресницы и смело опустила хоботок на глаз. Теперь старик понял и поверил.
Это смерть! Это война!
2. Решение Ипата
В окно заглянула молодая девушка в зеленом шлеме. Постучала.
— Здесь раненый? — спросила она, увидев старика.
— Здесь, здесь…
Ипат вышел на крыльцо. Закрыв ладонью глаза от яркого солнца, он увидел автомобиль. Полный, невысокого роста человек с чемоданчиком с трудом вылезал из машины.
— Здравствуй, дед! — На ходу говорил врач, протягивая руку. — Животиком вот оброс для солидности, а животик-то теперь мешает… Придется с ним расстаться… Куда идти? Кипяток нужен будет… Шура, командуйте.
Увидев лежащего, врач подошел к кровати, быстро осмотрел, пощупал пульс.
— Опоздали… — сказал он девушке, протирая очки. — Воскрешать я, к сожалению, не умею… Давно он умер? — спросил толстяк старика.
— С час тому назад.
— Да. С час… Теперь уже ничего не поделать. Сердце остановилось. Ниточка жизни оборвалась. Вот какие дела, дед. Война… Сколько тебе лет?
— Скоро семь десятков…
— Хорошо… Открой-ка рот.
Дед растерянно заморгал глазами, но рот открыл. Врач заглянул поверх очков.
— Вот, Шура, полюбуйтесь. Все зубы целы… старая закалка. На турецкой войне был?
— Нет… На японской был.
— Так. Это твой? — показал он рукой на стоявших у перегородки женщин и внука.
— Внук… невестки.
— Сыны на фронте?
— Так точно, — по-военному ответил старик.
— Отлично. Товарищ Сазонов, помогите-ка нам, — сказал врач вошедшему шоферу.
Все трое осторожно вынесли тело бойца и положили в машину.