Грузинские народные сказки. Сто сказок - страница 18
– Хорошо, – сказал зять солнца и пошел дальше.
Дошел до одной скалы, видит – стоит на привязи бык. И ни воды у него, ни еды никакой, а сам здоровый да толстый, так кожа на нем и лопается.
Удивился зять солнца и спрашивает:
– С чего ты растолстел так, когда ни еды-то у тебя нет, ни воды для питья.
– Туда идущих я много видел, а обратно ни одного, – сказал бык. – Вернешься – расскажу.
Пошел дальше зять солнца и вышел к чудесным лугам. Смотрит – пахучая сочная трава, что море, волнуется, ручьи с журчанием несутся среди трав, а посредине луга стоит на привязи бык. Сам худой такой, и сороке не урвать с него кусочка мяса.
Удивился зять солнца и спрашивает:
– С чего это ты худой, когда столько еды да питья вокруг?
– Туда идущих я много видел, а обратно – ни одного, – сказан бык, – вернешься – расскажу.
Пошел дальше зять солнца и видит – лежат на топорище муж с женой, лежат, прекрасно умещаются, еще и место по обе стороны остается. Удивился зять солнца и спрашивает:
– Как это вы улеглись на топорище вдвоем, да еще место осталось?
– Туда идущих мы много видели, а обратно – ни одного, – сказали муж с женой, – пойди, вернешься – расскажем.
Миновал и их зять солнца и пошел дальше.
Долго ли он шел или недолго, дошел еще до одного места, видит – лежат муж с женой на буйволиной коже, толкаются, ругают друг друга: подвинься, дай место!
Подошел зять солнца, поздоровался и говорит:
– Что это с вами – на буйволиной коже лежите, да еще тесно вам, не умещаетесь?
– Туда идущих мы много видели, а обратно – ни одного, – сказали муж с женой, – иди, вернешься – расскажем.
Миновал и их зять солнца и идет дальше. Видит – набрала старуха яиц и возводит из них башню. Разложит, поднимет немного от земли, рухнет башня, загрохочут яйца, рассыпятся. Бьются яйца, а она опять собирает их, возводит свою башню.
Удивился он, подошел и говорит:
– Что это ты, мать, делаешь? Где это видано, чтоб из яиц башню возводить, и кому это удалось?
– Иди, вернешься – расскажу, – сказала старуха.
Миновал и ее зять солнца, пошел за своим яблочком.
Идет, видит – стоит старуха у тонэ. Посадит в тонэ белые, как вата, хлеба, а вынимает черные, что грязь. Удивился он, спрашивает:
– С чего это, что ты такие белые хлеба опускаешь, а достаешь такие черные?
– Туда идущих я много видела, а обратно – ни одного, – сказала старуха, – вернешься – расскажу.
Миновал и ее зять солнца и пошел дальше.
Видит – перекинулся человек мостом через пропасть, все по нем ходят, так и топчут его ногами.
– Что с тобой? Почему ты лежишь здесь мостом? – спросил его зять солнца.
– Туда идущих много видел, а обратно – ни одного, – ответил этот человек-мост, вернешься – расскажу.
Миновал и его зять солнца и пошел дальше.
Дошел так до матери царя и говорит:
– Ваш сын велел вернуть ему кольцо, что вы унесли с собой.
Отдала ему мать царя кольцо и сказала:
– Возьми, отдай его моему сыну и скажи ему от меня: «Будь ты проклят за то, и здесь не даешь мне покоя и будоражишь меня, пусть твои же советники тебя и поедят!»
Спросил потом зять солнца:
– Видел я дорогой оленя, рога у него до неба доросли, еле носит их, не научите как помочь ему?
Сказала она:
– Пусть напьется олень майской воды, полегчает ему.
Поблагодарил ее зять солнца, взял кольцо и пошел.
Идет, дошел до того человека, что как мост лежал, и сказал тот:
– Я в той жизни стерег один мост. Никого я не пускал по этому мосту без платы. И нищего не щадил, со всех плату сдирал, вот за то и страдаю теперь так.
Миновал его зять солнца и пошел, дошел до той женщины, что пекла хлеб, и сказала она:
– Я в той жизни была так жадна, что как начну печь хлеб да увижу, что идет нищий или какой путник голодный, так нарочно повисну головой в тонэ, чуть глаза себе не выжгу, только бы не пожалеть тех путников и куска хлеба им не дать. Вот теперь и мучаюсь, какой бы белый хлеб ни посадила, все черной землей оборачивается.
Миновал и ее зять солнца. И дошел до старухи, что возводила башни из яиц. Сказала она:
– Я в той жизни воровала яйца, и вот за то страдаю так.
Миновал и ее зять солнца и пошел своей дорогой. Долго ли шел или недолго, дошел до мужа и жены, что лежали на буйволиной коже и не умещались, и сказали они: