Грядет тьма (сборник) - страница 26

Но теперь я сам могу оказаться в сельскохозяйственном лагере в Иллинойсе или в гостиничном номере в Нью-Йорке, а за дверью меня будут ждать ребята Ная вместо Миранды. Мир стал засасывать меня, неустойчивый, как желе. Затем он затвердел, превратившись в длинный спальный вагончик бродячей труппы с аккуратно застеленными койками по обе стороны и лучом утреннего солнца, пробивающегося сквозь дверную щель. Воздух внутри помещения был пропитан ароматами секвойи, дыма и кофе.

Из-под подушки донесся приглушенный шепот портативного магнитофона, который читал мне «Перекресток» всю ночь напролет. Я всегда так делал, когда нужно было запомнить текст, и потянулся, чтобы выключить его. Ночью Под, Рой Копли и Гатри спали под одной крышей со мной. Я проснулся живым, так что, очевидно, никто не держал серьезной обиды, несмотря на вчерашний вечер. Никто, кроме меня самого.

Я нащупал одежду и вышел на улицу. Ни за что на свете я не поеду в Сан-Андреас и не позволю избить себя до полусмерти этим прекрасным утром. Прошлой ночью я говорил уверенно, потому что взял на себя роль, от которой не мог отказаться, ведь иначе было просто нельзя поступить. Но с этого момента должны были произойти некоторые изменения.

Солнечный свет беззастенчиво и величественно падал широкими косыми лучами на обеденный стол, где шестеро моих коллег сидели над почти пустыми тарелками.

— Доброе утро, — произнес я.

Шесть пар глаз холодно посмотрели на меня. Я прошел мимо них, не останавливаясь, и отнес полотенце и бритвенные принадлежности в небольшое бетонное здание, расположившееся среди стволов секвой на дальней стороне поляны. В этом бытовом домике размещались душевые, туалеты и чаны для стирки. Я вошел в полузабытый мир 50-х годов, пытаясь во время бритья представить себя в те безмятежные времена до пятидневной войны.

Когда я вернулся, все шесть тарелок были убраны со стола, но кто-то уже положил и открыл единственную банку с завтраком, и пар начал подниматься, когда заработал самонагреватель. Кресси Келлог налила кофе в чашку и поставила ее рядом с моей тарелкой. Я не смотрел на нее. Я чувствовал себя одновременно хорошо и ужасно. Мне была приятна свежесть и прохлада утреннего лесного воздуха. Но на моей коже появилось знакомое ощущение мурашек. Сейчас мне нужно было больше выпивки, чем обычно я себе позволял. В настоящее время алкоголь мне был необходим для позитивного настроя на будущее. Пусть оно будет эфемерно и опасно. Я даже не знал, что собирался сделать. Но все равно, это ощущение было удивительно приятным.

Мне стало немного не по себе от внезапной мысли, что я сейчас сплю и боюсь проснуться.

Я разложил на столе сценарий «Перекрестка» и просматривал его, пока ел. Скорее всего, я никогда не буду ставить эту пьесу или играть в ней, но заученные во сне строки отложились в мозгу, и мне было любопытно, как это выглядит на бумаге. Против воли я начал группировать в уме свои собственные реплики, осторожно отсекать сцены, обдумывать, как я справлюсь с этой ролью. Если я вообще с ней справлюсь.

Пьеса выглядела довольно невинно. Никакой очевидной пропаганды, хотя она и должна была присутствовать, потому что Комус никогда и ничего не делает без цели. Кажется, там были юноша и девушка (Кресси и Рой, должно быть), которые встретились на перекрестке улиц в маленьком городке. Там есть влюбленная женщина — офицер связи, которая делает намеки юноше. Это должно было затронуть душу зрителя. Комус всегда хорошо умел играть на чувствах людей. Это вызывало спонтанное проявление сентиментальности.

Также есть пожилая пара, которая часто ссорится, но набрасывается на любого, кто пытается встать между ними. И лихой пожилой мужчина (сам Рохан), который пытается разорвать отношения между юношей и девушкой. Это была основа произведения со многими возможностями. То что нужно. Вся пьеса была хороша. Простая история об одном вечере в жизни шестерых и о том, как они решают проблемы друг друга и свои собственные примерно за час игрового времени. Все очень талантливо придумано, избрана верная сюжетная линия для трагикомедии.