Грязная история - страница 12

— Готов сделать все, что вы предложите, — наконец выдавил я.

— Хорошо. Если вы не можете занять деньги, то заработайте их.

— В этой кинокомпании?

— Вот именно. — Геннадио довольно чувствительно ткнул меня в грудь, чтобы я получше уяснил смысл его слов. — Я заключил с «Синэ-Таранто С. А.» контракт и должен во время их пребывания в Афинах оказывать различные услуги. Если вы подойдете «Синэ-Таранто», то использование ваших способностей будет одной из них. Но вы останетесь моим служащим. Это ясно?

— Да. Я работаю, а деньги они платят вам. Сколько это составит?

— Как раз покроет ваш долг. Вы понадобитесь им недели на три.

— Но как же насчет паспорта? Я не могу ждать три недели. Эти киношники не заплатят вам за мои услуги, если полиция упрячет меня в тюрьму.

— Это мы обсудим потом. — Геннадио снова ткнул меня пальцем. — Прежде всего надо выяснить, подходите ли вы им. Ради вашего же блага очень надеюсь, что да. — Грек щелкнул пальцами. — Что ж, раз вы готовы…

Геннадио направился к ресторану, а я зашагал следом.

— Вы хорошо говорите по-французски? — бросил он мне через плечо.

— Более чем.

— Это большой плюс. «Синэ-Таранто» — международная компания. Месье Гутар, личный помощник продюсера, — француз. Насколько я понимаю, на других языках он говорит неважно. Мистер Эмил Хейк, продюсер и директор, знает несколько языков, но не греческий. Не могу сказать точно, какой он национальности. Может, швейцарец, поскольку живет в Швейцарии. Кинооператор и его помощник — итальянцы. Но вы будете работать с месье Гутаром. И сначала мы увидимся с ним.

Месье Гутар оказался тем самым блондином с мощными руками.

Как только мы приблизились к столику, он вскинул голову, но не встал, когда Геннадио меня представил. К моему облегчению, он лишь слегка пожал мне руку: эти заросшие рыжеватыми волосками огромные лапы могли запросто переломать кости. Гутар кивком предложил мне сесть.

У него были бледно-голубые глаза, короткая шея и гладкое лицо, почти такой же циклопической лепки, как и руки. Все выдавало в нем человека, привыкшего командовать: рот словно бы нарочно приспособлен, чтобы налагать взыскания, а глаза — наблюдать за тем, как они исполняются. Сдержанная усмешка, как я вскоре понял, никогда не сходила с тонких губ Гутара, но доверять ей не стоило: единственное, что развлекало этого типа, — чьи-либо неудобства и неприятности. Он окинул меня таким взглядом, что я смутился и поймал себя на том, как неуверенно и заискивающе улыбаюсь в ответ на его змеиную усмешку. Должен признать, что Гутар нагнал на меня страху с первого мгновения нашей встречи.

Сначала говорил только Геннадио. К моему удивлению (и поймите меня правильно, это и впрямь стало неприятным сюрпризом), он представил меня как мужа Ники. Конечно, он называл ее «исполнительницей танца живота». Да, Ники действительно его исполняет, но большинство людей не осознают, что в арабских странах танец живота — вовсе не приманка для посетителей ночных клубов, а в высшей степени почитаемое искусство. Сама Ники использует выражение «экзотические танцы», чтобы со всей определенностью подчеркнуть это различие.

Я объяснил все это своим нанимателям.

Геннадио чопорно улыбнулся:

— Как я вам объяснил, месье Гутар, в этом отношении Симпсон — истинный знаток.

Гутар продолжал расчленять меня острым взглядом.

— Какая разница, как это называется? — фыркнул он. — Если танец выглядит точно так же и производит то же впечатление на зрителей, слова — просто шелуха.

По всему видно, он был человеком дела — но дела какого рода? Даже в те первые минуты нашего знакомства инстинкт подсказывал мне, что прежде этот тип не имел никакого отношения к кинематографии.

Гутар допил остававшееся в бокале вино и, к моему облегчению, наконец перевел взгляд на Геннадио:

— Он знает, что должен делать?

— Только в общих чертах. Я подумал, будет лучше, если вы сами дадите необходимые указания.

— Этим займется босс. Он знает, что ему нужно. А мой долг — обеспечивать правильное исполнение. — Гутар встал. — Давайте присоединимся к нему.

Мы вышли из ресторана.

— Хотите, я отвезу вас на своей машине? — спросил я Геннадио.