Грязные игры - страница 44
— Гры-жа, — автоматически поправил Холмогоров-старший, холодея от ужаса.
Космос говорил так разумно, так тихо и убедительно, что это испугало Юрия Ростиславовича куда как сильнее, чем все те безумства, которые его сын творил под действием кокаина прежде. Даже, честно говоря, сильнее, чем та страшная автокатастрофа…
— Н-да, — сказал Саша, выслушав отчет Холмогорова-старшего. — Сурово...
Он задумался над ситуацией. Судя по всему, Космос так и будет чудить до тех пор, пока очередной его подвиг не закончится летальным исходом. Этого Саша допустить не мог, как-то так получилось, что он с детства чувствовал ответственность за Коса.
— Саша, может быть, мы его снова к Катрин отправим? Ведь пока это больше всего помогло, я имею в виду — по времени? — голос у Юрия Ростиславовича был такой слабый и усталый.
Еще бы, всю ночь не спал, гуманоидов собирал. Точнее, Космос собирал, а отец лишь уговаривал болвана лечь в кроватку.
— Юрий Ростиславович, мне тут рассказали про одного индуса. Он лещет по своим методикам, типа йоги. Может, попробуем его? — предложил Саша.
— Хоть папуаса, — вздохнув, отозвался Юрий Ростиславович. — Лишь бы помогло...
XVII
По весне к Гаранту гуськом пошли косяком всякие психологи, имиджмейкеры и политтехнологи. Дорожку эту проложил хитрый Губайс, все еще продолжавший верить во все эти колдовские технологии.
Зорин в это дело не влезал, но и не мешал, думая про себя: «Хрен его знает, может, и правда что-нибудь вытанцуется?»
Однако крутой нрав Гаранта сказывался и в этом деле. «Колдуны» один за другим вылетали от него, как ошпаренные. Губайс иронично улыбался, но терпеливо приводил все новых и новых кудесников.
И вдруг одна парочка пришлась, что называется, ко двору. Каждый понедельник и четверг ровно в девять утра они стали появляться в главном кабинете страны. Этими счастливчиками были Павел Генералов и Екатерина Ежова. Кстати, именно в паре они смотрелись замечательно. Немного меланхоличный, среднего роста, с короткой бородкой и в круглых очках Генералов и энергичная, напористая, весьма солидной комплекции роскошная брюнетка Ежова.
Начали они круто, сразу предложив Гаранту использовать в телевыступлениях не бумажные, закатанные в пластик листочки с крупным компьютерным шрифтом, а бегущую строку, которой давным-давно пользовались все телеведущие. Самое странное в этом было то, что никому столь простое и очевидное решение раньше просто не пришло в голову.
Гарант, посмотрев первые же видеозаписи, где он вещал, глядя в камеру честными глазами и притом без всякой бумажки, пришел в полный восторг:
— Вот это выступает, понимаешь, — сказал он о себе в третьем лице. — Народ это оценит.
Дальше — больше. Так как Гарант был человеком увлекающимся, что мигом просекли Генералов с Ежовой, то они и стали предлагать ему разные психологические тесты в игровых вариантах. И окончательное решение о дальнейшей совместной работе было принято, когда имиджмейкеры научили Гаранта непринужденно скрывать покалеченную в юности левую руку, напоминавшую клешню, коей он привык жестикулировать.
— Все очень просто, — горячо объясняла Ежова. — Стоит вам толькЬ представить, что в левой руке вы постоянно
держите гантель. Не очень тяжелую, но в то же время вполне весомую. И эту гантель никто не должен видеть.
— Принесите мне гантелю, — велел Гарант безмолвному референту, присутствовавшему при тренинге.
— Там на входе у охраны мой портфель, — подсказал благожелательно Генералов и объяснил гаранту: — С гантелью охрана не пустила..;
Правильно не пустила, понимаешь, — расплылся тот в улыбке. — Тащи сюда портфель, скажи Коржикову, я разрешил, — приказал он стоявшему навытяжку референту.
С гантелью тоже все получилось. При первой же записи официального обращения к • народу, где Гаранта снимали стоя, но по пояс, он и в самом деле держал увесистую гантель в левой руке. Зато правой жестикулировал живо и очень естественно, словно компенсируя вынужденную однорукость...
И так всякий раз Ежова и Генералов придумывали что-нибудь новенькое. Гарант долго хохотал, когда те предложили ему назвать — по стратегическим соображениям — будущую кампанию: «Медведь проснулся».