Губы - страница 3
Задув свечу, он с трудом вполз в постель. Приподнялся и влажным от пота пальцем придавил чадящий фитиль.
Слова. Они возникали из зыбких туманов сна; их угрожающий смысл колыхался, обступал, редея с рассветом. Солнечные лучи снова заслонили значение. Капитан беспокойно метался, обливаясь потом, а слова продолжали двигаться, сотрясать его мозг.
К полудню он сбросил с себя остатки кошмарного оцепенения. Голова шумела, словно огромная морская раковина, приложенная к уху. Боль толчками ползла по всему телу; казалось, его молотили цепами. Нога, спущенная на пол, задела ящик с виски, приобретенный в порту Сент-Томаса. Глоток спиртного освежил Мартина; огненная струя приятно обожгла желудок. Вот так будет получше! Отставив бутылку, он безуспешно попытался приподняться с постели; невидимый молот продолжал крушить полушария мозга, гудящего не хуже сотни осиных роев.
Полуоглушенный, слабый, Люк Мартин откинулся обратно на подушку; жуткие, непонятные образы проносились перед его глазами, жили в теле; взрывались болью, бурлили, переливались, словно тело не принадлежало ему одному. Фокус чужого присутствия пульсировал в поврежденных мышцах шеи, там, где их разорвал укус.
Его обнаружил стюард; после осторожного, но настойчивого стука он отважился приотворить дверь и заглянул в щелку. Переменившись в лице, он немедленно поспешил к Паундзу.
После короткого совещания с дежурным офицером, Самнером, Паундз в одиночку спустился по штормтрапу и остановился перед дверью капитанской каюты. Будучи человеком не робкого десятка, он тем не менее не решался сразу войти. В присутствии капитана Мартина никто на «Сауле» не чувствовал себя спокойно. Паундз приоткрыл щелку и заглянул вовнутрь, после чего осторожно переступил порог каюты.
Мартин лежал на боку, одеяло сползло на пол. Из-под лохмотьев повязки виднелась кровоточащая рана. В изумлении Паундз пристально всмотрелся; его лицо приняло мелово-белый, испуганный оттенок. Не говоря ни слова, помощник поднялся на палубу и позвал Самнера. После короткого разговора Самнер исчез в своей каюте, но через некоторое время снова появился, испуганно озираясь. Приблизившись к борту, он украдкой достал из-за пазухи какой-то блеснувший предмет и, с силой размахнувшись, по высокой дуге швырнул в море. Падая, предмет перевернулся, дважды сверкнув в лучах, прежде чем его поглотила бездна. Это было зеркало.
В четыре дня Паундз снова спустился в каюту. На этот раз на стук отозвался голос Мартина.
— Как ваше здоровье, сэр? — спросил Паундз.
— Лучше, — отозвался капитан. — Проклятая болячка! Всю ночь не давала заснуть. Полагаю, кризис уже миновал.
Наступила томительная пауза. Говорить больше было не о чем. После нескольких ничего не значащих фраз Паундз повернул разговор к корабельным делам, надеясь отвлечь капитана от скверных воспоминаний. Хитрость удалась: Люк Мартин выслушал своего помощника, отдал необходимые распоряжения, и Паундз покинул каюту.
Что касается Мартина, он не зря сказал, что ему уже лучше. После обеда он проснулся с чувством, что все худшее осталось позади. Рана слегка болела, но не так сильно, как раньше. Капитан застелил постель, рассеянно оделся и крикнул юнге подать кофе в каюту.
Все же, когда через десять минут он появился на палубе, его нельзя было принять за выздоравливающего человека. Черты заострились, высокие скулы обтянула кожа; что-то в его лице заставляло людей замолкать при приближении капитана. Не пропуская ни одной мелочи, он обошел корабль, однако в этот день его интерес был чисто поверхностным; каждодневные заботы помогали приглушить резкую, пульсирующую боль. Но стоило ей затихнуть — и незнакомый голос снова нашептывал три варварских слога, произнесенных женщиной на неизвестном наречии. Как только туман боли опадал, он слышал таинственное «А-кун-ду», словно чьи-то губы двигались, шепча это слово в горячечных сумерках его сознания.
«Проклятое привидение», — подумал он, сидя в каюте по окончании осмотра. В полдень снова предстояло идти на палубу, но он остался, прислушиваясь, что шепчет странный голос в ухе над раной.