Гулы - страница 10
– А мне и заглядывать не надо. Там пусто!
– А может, встретимся вечером и посмотрим вместе? Заодно и обсудим, что тебе купить ко Дню Всех Святых?
Пепе сделал шаг к девушке и положил ладони на ее талию.
В этот момент из магазина мехов вышел невысокий, плотного сложения человек и, окинув улицу взглядом, двинулся в ту сторону, откуда только что прибыл Сборца.
– Привет, Романо! Что же ты не узнаешь старых друзей? Хороший сегодня денек, а?
Человек, вышедший из магазина мехов, обернулся на голос и, увидев стоящего невдалеке Сборцу, натянуто улыбнулся.
– Привет, Пепе!
– Мой старый друг – Романо Томазо, – доверительно сообщил Пепе Тине и добавил чуть громче: – Послушай, Романо… Я тут хочу прикупить своей девушке подарок ко Дню Всех Святых. Что-нибудь из мехов!
Томазо кивнул.
– У вас, я смотрю, неплохой выбор. Поможешь мне подобрать подарок?
– Конечно! Заходи в любое время, Пепе, – Романо Томазо, видимо, спешил, но не решался вот так просто уйти.
– Хорошо. Тогда я заскочу в ближайшие дни?
– Всегда тебя рады видеть, Пепе!
Пепе Сборца кивнул, и Романо Томазо с видимым облегчением развернулся и заспешил вниз по улице.
Пепе посмотрел на девушку.
– Ну, так что, Тина? Обсудим сегодня вечером твой подарок?
– Мне нравятся песцы! – ослепительно улыбнулась та.
– В девять вечера, у ресторана Старелли?
– Ладно.
– Обожаю красное белье, – шепнул Пепе на ухо Тине. – Надень его сегодня!
Погладив девушку по ягодице, он отправился к своей машине…
Спустя пять минут голубая «баркетта» остановилась у кафе «Луого ди Риджи». Пепе вылез из автомобиля и не спеша пошел к открытой террасе, заставленной красными столиками и такого же цвета стульями. Выбрав один из свободных столов, уселся под тент и принялся ждать, разглядывая посетителей.
Хозяин кафе, Антонио Риджи – тучный толстяк с черными волосами, – вскоре заметил Пепе, подозвал одного из официантов и сказал ему что-то на ухо, протягивая меню. Официант взял красную книжечку с золотистым тиснением и пошел между столиками.
Через несколько секунд он остановился возле Сборцы. Взяв меню, Пепе раскрыл его и увидел конверт, туго набитый деньгами – на глаз, тысяч пятьсот. Быстро пересчитав купюры, Пепе довольно хмыкнул – ровно пятьсот тысяч лир.
– Принеси-ка мне кофе и чашку изюма… Кофе покрепче, – сказал он официанту, засовывая конверт в карман брюк. – Тони знает, как я люблю.
Пепе кивнул толстяку Риджи, выжидательно глядящему на него из-за прилавка, и лениво откинулся на стуле. На противоположной стороне улицы были припаркованы машины: «фиаты», «пежо», парочка «БМВ»… Пепе хмыкнул: дыра этот Террено – ни одного «ягуара» или «порше». В Милане они на каждом шагу, а здесь…
Второй страстью Пепе, после женщин, были машины. Он разбирался в автомобильных марках не хуже, чем его родная сестра – в помадах и кремах для рук; а уж кто как ни Лайла разбирается в кремах – ведь она профессиональный косметолог.
Выбираясь в Турин или Геную, Пепе не мог проехать по улице, не повернувшись раз десять вслед проезжавшему «порше» или «мазератти». Доминик Пальоли сто раз выговаривал ему за это («Пепе, сначала работа, потом – развлечения»), но тот был бессилен сделать что-либо – как только очередное железное диво проплывало мимо него, поигрывая бликами на своих лакированных боках, голова Пепе поворачивалась ему вслед, а мозг автоматически выдавал всю имевшуюся информацию: литраж, тактовая частота двигателя, базовая цена…
А ведь Доминик прав, думал Пепе, ощущая в кармане брюк «подарок» Антонио Риджи. Сначала работа, потом – развлечения. До сих пор его маниакальная страсть к машинам общему делу не вредила. Но если такое случится, Доминик выкинет его из дела в два счета. А хочет ли Пепе быть выкинутым из дела? Нет. Кем бы он был, если бы не Доминик Пальоли? Помощником зеленщика или продавцом в бакалейной лавке. Это в лучшем случае. В худшем – грузчиком в порту или сторожем какого-нибудь склада на пирсе. Смог бы он тогда разъезжать на «баркетте»? Смог бы он тогда каждый вечер снимать новую девочку? Смог бы он тогда с утра пораньше наслаждаться вкусом черного кофе, а при встрече с владельцем мехового магазина бросать небрежное: «Привет, Романо!»?