Гуманная педагогика - страница 4
Разглядывая Люду, я не забывал время от времени посматривать в сторону Деда, любовался, какой он большой, избыточный, сколько в нем скрытого барского, и при этом какая-то уж очень прямая (офицерская) спина. «Понять конфуцианство? — долетал до нас голос Деда. — Представьте, Дмитрий Николаевич, в автобусе у вас украли портмоне, а другой пассажир все видел. Не знаю, как поступили бы вы, а вот настоящий конфуцианец, Дмитрий Николаевич, когда б ему портмоне вернули, каждому бы дал по монетке. И тому, кто портмоне украл, потому что бедняга явно бедствует, и тому, кто указал на виновного…»
Хунхуз, Дед и черный Пудель пили коньяк. Мы — вино болгарское.
Коле Ниточкину, недавнему школьнику, заказали просто кофе с молоком.
Коля (аккуратный, улыбчивый) назвал нас пещерными чувачками. И все спрашивал. Это правда, что Дед когда-то служил у адмирала Колчака? Это правда, что Дед встречался с генералиссимусом Чан Кайши? Колю распирали такие вопросы, он весь кипел. Это правда, что Дед был знаком с Пу И, императором Маньчжурии? А еще говорят (Коля был в курсе самых разнообразных слухов), что в Харбине у Деда на столе жила обезьянка величиной с человеческий большой палец. Ну вот как мой, показал Коля свой большой (впрочем, не такой уж и большой) палец. Обезьянка та страшно любила запах туши. Даже спала в стаканчике для кистей. А как услышит, что растирают пестиком сухую тушь, тут же выскакивала.
Вопросов у Коли были много.
К счастью, подошел Леша Невьянов.
Худой, длинный, в мятом сером пиджаке, поцеловал (видно, что давно знакомы) Волкову в железные зубы, а нам протянул руку — вялую, прохладную. Почему он печалится? Да так, потерял деньги. Сегодня потерял? Нет, нет, обрадовал он нас, не сегодня, а перед отъездом, дома еще. Сто рублей одной бумажкой. Такими купюрами он обычно не пользуется, но так случилось.
«А я, наоборот, однажды нашел сто рублей, тоже одной бумажкой».
«Эх, если бы я такую нашел, — расстроился Леша, глядя на улыбающегося счастливчика Ролика, — я бы на всю сотню всего накупил. Даже того, чего никогда не покупаю».
«А я прогулял найденное», — беспощадно признался Суржиков.
«Да ну! — не поверил Ниточкин. — Всю сотню? Лучше бы поделился с Лешей».
Кофе с молоком странно подействовал на Ниточкина. Поглядывая издали на Деда, понизил голос. А это правда, спросил, что будто бы вывез из Китая настоящего профессора-партийца, побывавшего в Шамбале?
Никто поднятую тему не поддержал, но у Коли и другие были.
«Это правда, что того профессора-партийца в Китай послал еще Лев Троцкий, а Деду о профессоре сообщил художник Рерих? Профессор из Шамбалы вроде бы собирался махнуть к япсам, вроде как нравилось ему в Японии, но Дед уговорил вернуться в Москву».
О дальнейших приключениях профессора-партийца мы ничего не узнали.
На сложном Колином вопросе, можно ли простому случайному путешественнику получить гражданство Шамбалы, к столику подошел Игорь Кочергин. Совершенно трезвый, зря Ролик нас пугал. Посмотрел на чашки.
«В такое время…»
Непонятно, к чему сказал.
И тут же, никого не спрашивая, допил кофе Ниточкина.
Объяснил: «Всю ночь писал хорошие стихи».
«А вы только хорошие стихи пишете?» — не поверила Волкова.
«Только хорошие», — подтвердил Игорь.
Ворот рубашки расстегнут, видна тельняшка.
Почувствовав наш интерес, отставил пустую чашку.
В Москве, в Литинституте, рассказал, ему, простому палубному матросу, здорово повезло: попал в семинар поэта Твардовского. «Не прожить, как без махорки, от бомбежки до другой без хорошей поговорки или присказки какой». У знаменитого поэта Игорь занимался с интересом, но в аудитории устраивался подальше от классика, взгляд его не нравился Игорю.
Однажды услышал:
«Студент Кочергин».
«Что, Александр Трифоныч?»
«Почему вы приходите на мои занятия в таком драном свитере и штаны у вас свалялись, как шерсть баранья?»
«Других нет, Александр Трифоныч».
«Откуда вы приехали?»
«С Сахалина».
Классик задумался, думал долго (может, что-то подсчитывал), потом двумя пальцами полез во внутренний карман своего аккуратного, сшитого по плечам пиджака и вытащил, не считая, несколько крупных купюр.