У Разномастного, принявшего волну за спасательный круг, мгновенно отлегло от сердца. Кто не доказан, тот не наказан. И, значит, этот милый Чехонте... Но Шишкин, бодаясь, как телёнок с дубом, с редакторской наивностью, твёрдо держался того мнения, что надежнее помолчать, чем промычать.
- Будь наши спонсоры Спенсерами, я бы, натурально, согласился с доводами коллеги Чистоплюйского. Но эти господа предаются философии исключительно на поминках. Вопрос, чьих? И нас водила молодость в сабельный поход, но этот род оружия устарел и снят с вооружения. Какой смысл размахивать им без надобности, бросаясь в сатирическом раже на плохо лежащий факт, как собака на кость? Что может привести нас к непредсказуемым последствиям, неразлучных с демократическим образом мыслей.
- Господа, закройте окно, меня знобит, - окончательно сник Разномастный. - Коллега Шишкин прав даже в своей неправоте. Так называемые таланты в литературе мимолётны. Этакие свадебные генералы. А мы, её чернорабочие, нуждаемся в постоянстве, чтобы спокойные, как пульс покойника, прожить в ней долго и счастливо.
- Лучше быть дураком, как все, чем умным, как никто, - снова пропищал кто-то, на сей раз не подвершийся остракизму. Эта неновая, но всех объединившая мысль, разумеется, не попала в ответ редакции виновнику переполоха. Заждавшийся, как рысак в стойле, Антоша Чехонте был немало удивлён, прочитав следующее: "Ваш рассказ не показался нам интересным, хотя и свидетельствует в пользу определённых способностей автора. Будет обидно, если вам не удастся проявить их в полной мере"... И подпись: Цветы Зла.
Борис Иоселевич