Ханна - страница 32

Это воспоминание навсегда тяжким грузом останется у нее в памяти. И в дальнейшем все встречи с Тадеушем с конца лета до начала зимы в его комнате будут завершаться той же неудачей. Она даже не знает, хочет ли она его теперь. Да, конечно, она его хочет, он ей желанен, как только можно быть желанным, как только может женщина желать мужчину. Но даже после того, как боль с течением времени исчезла и ее тело привыкло к Тадеушу, взамен боли не пришло ничего. Или так мало…

Чтобы открыть второй магазин, Ханне потребовалось найти подставное лицо, поляка: по возрасту она не могла быть управляющей магазином. Добба сначала дала согласие, но потом отказалась: ей трудно передвигаться, да и не в ее характере такая работа.

Лейб Дейч рекомендовал некоего Слузарского и предложил его же кандидатуру в качестве официального управляющего третьим магазином.

Этот третий магазин знаменует собою новый этап в развитии Ханниного предпринимательства: никаких бакалейных товаров, на сей раз речь идет о моде, о женской моде. Один только Марьян Каден был в курсе задуманного. Даже Ребекка осталась в неведении, несмотря на их тесную дружбу с Ханной. Впервые Каден узнает о планах Ханны в середине октября, когда она спрашивает, нет ли у него в семье родственника-поляка, заслуживающего доверия, от которого потребуется всего несколько часов присутствия в магазине и умение подписывать бумаги, не стараясь их понять. Каден раскопал какого-то дядюшку, который был учителем до того, как влезть в политику. Дядюшка согласился, и его кандидатура была одобрена обоими компаньонами после продолжительных споров между Лейбом Дейчем и Ханной.

Да, компаньонов будет два, а не три: Добба Клоц в дело не входит, она, как и Ребекка, даже не подозревает о его существовании. Обстоятельство, которое не останется без последствий.

Итак, третий магазин открыт. Это, конечно, еще не тот магазин с двенадцатью продавщицами, где Ханна покупала свое первое платье: помещение маленькое, обслуживающего персонала только два человека, нанятых самой Ханной, но зато он расположен в самом центре, в двух шагах от Краковского предместья.

Можно легко объяснить, как Ханна смогла реализовать свой проект, ни слова не сказав Ребекке и Доббе Клоц: в течение многих месяцев она делила свое время между двумя магазинам, и, таким образом, ее трудно было проконтролировать. Лишнее доказательство — ее свидания с Тадеушем, которые тоже оставались вне поля зрения «Стога сена».

Что касается Лейба Дейча, то Марьян никогда не узнает, на каких условиях Ханна вовлекла его в новое предприятие. Он вспомнит только цифру 2400 рублей, явившуюся личным вкладом Ханны, и не забудет, что Ханна сама была первой покупательницей, выбрав опять красно-черное платье, но с небольшим декольте и пуговицами спереди.

В середине октября Ребекка замечает: Ханна начала физически сдавать. «Ничего страшного, просто устала», — объясняет Ханна. Действительно, проходит немного времени, и ее состояние улучшается. Более того, в декабре худое лицо округляется, излучает счастливое сияние, в чем опытная Ребекка не преминула заподозрить счастливый результат связи с Тадеушем. И она не ошиблась.

В конце 1891 года Ребекка Аньелович становится невестой, и это событие занимает все ее мысли. Она помолвлена с сыном зажиточного фабриканта из Лодзи, который напрочь забыл о скудном приданом невесты, едва взглянув на ее лицо. Их свадьба назначена на весну будущего года. Договорились, что Ребекка оставляет работу у Клоцев с 1 января 1892 года.

Таким образом, дальнейшие события происходят в ее отсутствие. 

В этот январский вечер Ханна возвращается на улицу Гойна гораздо позже обычного, в полночь. Бесшумно входит в свою комнату, но Добба, поджидавшая ее уже давно, слышит все и волочит свое грузное тело на пятый этаж.

Она находит Ханну в постели, укрывшуюся с головой. Керосиновая лампа немного чадит.

— Ты забыла потушить лампу, — говорит Добба. Никакого ответа. Глаза Ханны закрыты.

— Я знаю, что ты не спишь, — настаивает Добба.

Она входит в комнату, чего никогда не делала с момента появления Ханны в доме: слишком нелегкий труд для ее опухших за пятьдесят лет работы в лавке ног — взбираться по ступенькам на пятый этаж. В комнате, кроме кровати, маленький стол, стул и нечто вроде гардероба, состоящего из веревки, протянутой от одной стены к другой, на которой ходит занавес из кретона. На столе освещенные лампой стопки книг и бумаг, книги и на полу. Никакого отопления. Добба садится на стул перевести дух.