Хари и Кари - страница 5

Когда все мешки были уложены, мы тронулись в путь. Я не хотел брать Копи, но она долго бежала над нами по веткам деревьев, и я не смог от нее отвязаться.

Луна сияла ярко; ее свет белым дождем струился на землю. В полночь джунгли сверкали; был виден каждый листок от высоких вершин и до самой земли, где лежали черные тени. Слон лениво брел по лесной тропе. Ничто не смущало его покоя; он ни на кого не обращал внимания.

Копи — та трусила. Обезьяны боятся змей. Змеи вползают на деревья и охотятся за птицами и птенцами. Обезьяны тоже грабят птичьи гнезда; они крадут из них яйца. Иной раз случается, что змея очистит гнездо и уляжется в нем отдыхать, а обезьянка запустит лапу в гнездо и вместо яиц найдет в нем смертельный укус.

Иногда обезьяне удается скрутить змею, как веревку, переломать ей кости и бросить прочь, прежде чем змея успеет укусить. Но это бывает очень редко. Потому обезьяна трепещет, когда слышит шуршание змеиного тела. Малейший шорох в траве или в листьях деревьев — и Копи цепенела от ужаса. Я клал ей руку на плечо и шептал: «Не бойся; на спине у слона нам ничто не страшно».

Еще пугал ее крик совы. Обезьяны, которые живут в джунглях, привыкли к этому крику, но Копи выросла среди людей и никогда не слышала переклички лесных голосов. Когда совы хлопали крыльями и поднимали улюлюканье и хохот, казалось, что река молчания вскипает пеною шума. Сперва и я вздрагивал, когда вдруг сквозь сон слышал крик совы, но скоро мы с Копи к ним привыкли.

Около трех часов утра Кари остановился и отказался идти дальше. Я приказал ему выгрузить рис на землю, и он с удовольствием послушался моей команды. Не знаю, сколько я после этого спал. Копи потянула меня за руку, и я очнулся. Луна бросала на джунгли косые лучи сквозь темные облака. Облака проносились мимо, будто сотни диких слонов неслышною поступью мчались над лесом. Это шествовала сама тишина.

Потом птичий голос пронизал тишину, и посветлело небо. Флейтой запела заря, откликнулись птичьи стаи, и солнце вырвалось на небосвод. Кари поднял хобот и затрубил. Не ожидая моих приказаний, он принялся укладывать мешки себе на спину. Мы снова двинулись в путь. К полудню мы пришли к реке. Пора было сделать привал. Я выкупал Кари, выкупался сам. Копи исчезла в листве. «Проголодалась, разбойница», — подумал я и тоже полез на дерево рубить свежие ветки для Кари. Приготовив обед для слона, я разложил костер и стал варить обед для себя. В это время вдали на дороге показался караван. Копи увидела его с верхушки дерева и взволнованно затараторила.

Я рад был приходу каравана. Мне наскучило путешествовать в одиночку. К тому же проводники каравана должны были знать кратчайшую дорогу в город. Верблюды, высоко подняв головы, приближались к реке. Они вытянули длинные шеи вперед, почуяв влагу. Когда воздух становится влажный — значит, где-то поблизости есть вода. Кари, заметив верблюдов, сердито захрапел; обезьянка была вне себя от волнения. Я успокоил слона и пошел навстречу прибывшим. Караван остановился, погонщики привязали верблюдов к деревьям и прилегли на час-другой отдохнуть. Спешить было незачем: Бенарес был уже не за горами.

Часа в четыре заворковали голуби. Копи приподнялась и насторожилась. Потом вдали прокуковала кукушка, и в несколько минут караван был готов продолжать путь.

До самого вечера ехали мы без всяких тревог и волнений.

Когда солнце село и сгустилась вечерняя тишина, мы въехали в Бенарес, самый старый из городов Индии. Тысячи лет здесь люди клали камень на камень, чтобы уберечь высокие башни и темные купола от разрушительного течения Ганга. Священная река не перестает подтачивать город. Ночью слышно, как с ворчанием грызет вода каменную набережную. Все башни Бенареса наклонились в сторону реки: вода подточила их, как бобр подгрызает стволы деревьев. В Бенаресе чувствуешь, сколько долгих веков уже прожила Индия.

Мы проходили по улицам Бенареса узкой и длинной цепью. Верблюды шли впереди. Обезьянка спрыгнула с моего плеча и бежала рядом с караваном по крышам домов. Она то, тараторя, забегала вперед, то исчезала среди стен и крыш. Я опустил по бокам слона на длинных цепочках два бубенца, и чистый звон их влился в тишину прохладного вечера. По улице шел народ; дервиши в грязных лохмотьях стояли на перекрестках; красными пятнами горели мантии важных купцов. Голуби на крышах домов выгибали переливчатые радужные шейки. Англичанин в пробковом шлеме стоял на балконе и обмахивался веером. Кари вдруг вытянул хобот и выхватил у него веер из рук. Я похолодел от страха.