Харита, ее жизнь и приключения, а также подробный рассказ о том, как был найден город Карла Маркса - страница 14

Ветер задул свечу. Харита оглянулась назад, в черную дыру выхода, и покачала головой. Если бы здесь был Алешка, она, вероятно, сказала бы ему с непоколебимой решительностью:

— Нет, уж я тут кладов искать не стану!

Но Алешки не было и, вспомнив с грустью о нем, о Поленовке, о рыжей корове, которую скоро нужно было бы загонять, Харита швырнула назад бутылку с огарком свечи и решительно пошла прочь от таинственных и страшных развалин тысячелетней могилы.

Выбравшись на курган, она оглядела всю степь, лысое городище, за ним дорогу в Поленовку, — Алешки нигде не было. Девочка, не зная, что делать, села на вершинке кургана.

Солнце упало за лес. Сумерки нависали по-весеннему, быстро и вдруг. Уже в светлом небе блеснули зеленые звезды. С Волги потянуло прохладною свежестью. Харита застегнула Алешкину куртку, нащупала картошки и, скучая, съела их.

Без картошек стало еще тоскливее. Она посмотрела на веселую дорогу, уходившую за гору, в Поленовку, и заплакала.

— Нету у меня мамы-ы-ыньки! Пропал наш тя-я-я-тенька… Бро-о-осил меня Алешенька… — заголосила она, прерывая рыдания.

Слезы ключом били из глаз, душили горло. От слез разрасталась жалость к самой себе. От усталости вырастала обида и горчее полыни оставалась на открытых губах, на похолодевшем сердце.

— Одна я оди-и-не-о-ошенька… Одна.

Девочка выплакала все слезы. Тогда потеплело сердце, и от влажного холодка сумерек сошла горечь с губ. Уже скрылась в ночи дорога в Поленовку, едва виднелось городище, облитое звездным заревом. Стали страшными черные ямы на развалинах древнего города.

Харита вытерла глаза, услышав вдалеке человеческие голоса. Мужицкие тени двигались по городищу к развалинам. Харита обожглась мыслью, как молнией.

«Ой, милые! Меня ищут! Убьют!»

В руках у мужиков, за спинами почудились Харите колья. Она вспомнила, как били в Поленовке конокрада, поджегшего гумна, мужики. Били кольями, кулаками, поленьями на-смерть. Харита скатилась с кургана шариком, налетела на выходившего поповича и, шарахнувшись, бросилась под гору, вниз.

Темно-синий мрак ночи, налитый сияньем зеленоватых звезд, был прозрачен для глаз Хариты, привыкших к тьме подземелья. Она шла твердо и ровно, спустившись с горы. Тяжелые Алешкины сапоги висели на ногах, как гири, но острые камни не резали босых ступней, пальцы не натыкались на кочки и кусты, и итти было легко.

Под горой Харита оглянулась. Отсюда трудно было найти наугад дорогу в деревню. Было уже поздно, деревня спала. Где-то на берегу Волги, в гуще черного ивняка, тлело багровое зарево костра, — Харита подумала, поежилась от ночного холодка, стлавшегося от реки по земле, под горою, и решительно пошла вперед на огонь.

«Скажу, что заплуталась! — подумала она, — скажу, что из Синеньких в Саратов иду, а не поленовская…»

Огромная черная птица шарахнулась почти из под ног Хариты. Харита посмотрела ей вслед, птица летела низко и тяжело, медленно исчезая в ночи. Харита не вздрогнула даже и улыбнулась себе, — в тяжелых сапогах, застегнутой Алешкиной куртке чуяла она мальчишескую бойкость и задор:

«Рассказать бы им! Рассказать бы им! — подумала она про себя с гордостью, вспоминая грохот рушившихся стен, — другой бы заревел только, да и остался бы там! А я и не перекрестилась даже!» — вспомнила она неожиданно и, засмеявшись, заправив выбивавшиеся волосы под платок, размахивая руками, с буйной твердостью зашагала вперед на огонь костра.

На рассвете рыбак тронул плечо девочки. Она проснулась мгновенно и вскочила на ноги. Рыбак усмехнулся, глядя на ее слипшиеся глаза, пугливо силившиеся раскрыться.

— Натерпелась ты, видно, торчков да толчков не мало, что и от мушиного крыла встаешь, как трепаная! — сказал он, — ну и иди, садись в лодку! Ехать пора! Против течения, по бережку, аккуратно к базару будем только в Саратове!

Девочка протерла глаза, пошла за рыбаком к берегу. Еще не туманилась река. Солнце едва вставало над тягучею массой воды, похожей на расплавленное олово, выливавшееся из берегов. Харита посмотрела прямо в лицо солнцу, оно было холодно и тускло, медный блеск его не резал глаз. Лодка стояла покойно, как вплавленная в застывший свинец. Парень разматывал длинную бечеву, тянувшуюся с лодки от конца невысокой мачты. Грудь его опоясывал широкий плетеный из веревки пояс, через него перекинул он петлю бечевы и пошел вперед по самому краю берега.