Харламов. Легенда хоккея - страница 7

«В общем-то, конечно, нервничал. Но я это понял уже потом. А тут только одно в голове было: пробежать по площадке как следует. Вышел на лед, смотрю – стоит Кулагин, хмурый такой, сосредоточенный. Уже после я узнал, что он долго никого отобрать в тот раз не мог. Оттого, наверное, и был хмурый. Ну, подошла моя очередь, поехал. Тут я уж точно ни о чем не думал, кроме того, чтобы и скорость показать, и владение коньками. Прокатился круг, смотрю на Бориса Павловича, он – на меня. «Фамилия?» – спрашивает. «Харламов Валерий». – «Год рождения?»

И тут, сам не знаю зачем, я соврал. Сказал, что мне тринадцать лет, а мне уже исполнилось четырнадцать. Наверное, хотел повысить свои шансы. Хорошо хоть хватило ума всего год себе убавить, а то ведь мог брякнуть, что мне, скажем, десять лет».

Сбавленный год на самом деле повысил его шансы – набирали ребят 1949 года рождения, а тех, кто 1948 г., уже не принимали. Но Валера был маленького роста, поэтому выдать себя за тринадцатилетнего ему было легко. А набор в те времена проходил не так строго, как сейчас, не спрашивали ни документов, ни даже медицинской справки (которая точно отрезала бы ему путь на лед). Вот так Валерий Харламов оказался в Детско-юношеской спортивной школе ЦСКА. Кто бы тогда мог подумать, что вот так, путем случайностей, обмана и нарушений медицинских предписаний он пришел к своему призванию…

Два раза в год в газете «Советский спорт» появляется объявление, лишающее покоя тысячи московских мальчишек. Впрочем, не только московских, но и тех, кто живет в Подмосковье.

Объявление гласит, что хоккейная школа ЦСКА проводит набор детей… года рождения.

Год, естественно, меняется. Когда-то приглашали моих сверстников, ребят родившихся в 1948 году. Потом настал черед мальчишек, увидевших свет в 1952-м, – шло поколение Владислава Третьяка. Годы бежали, и в ЦСКА пытались поступить сверстники Вячеслава Фетисова, а затем и… Затем пришла пора вступительных экзаменов для детей играющих сегодня мастеров. Год рождения – 1968-й. Год рождения – 1969-й. Год рождения – 1970-й. Принят Андрей Михайлов, сын моего партнера по тройке. Принят Анатолий Фирсов-младший, сын знаменитого нападающего, ставшего целой эпохой в истории нашего хоккея.

Меняется год рождения мальчишек, которых приглашают в ЦСКА. Меняются и фамилии экзаменаторов. Одни мастера уходят из команды, другие в эти приемные дни уезжают из Москвы на матчи, восходят новые звезды, появляются новые кумиры. Но неизменным остается высококвалифицированный состав приемной комиссии: в нее всегда входят знаменитые армейские тренеры и хоккеисты…

Неизменными остаются и чрезвычайно высокие требования, предъявляемые к детям: наш клуб может себе позволить выбирать. Желающих попробовать свои силы на конкурсных испытаниях в знаменитой хоккейной команде предостаточно. Неизменными потому остаются не только улыбки счастливчиков, которых приняли в ЦСКА, как приняли когда-то, много лет назад, меня, но и слезы неудачников, которых больше, неизмеримо больше: вы помните – мы пришли поступать целой компанией, а взяли меня одного.

С малолетства играл я с ним в одной тройке. Помню все хорошо…

…В день какого-то матча тренер Вячеслав Леонидович Тазов привел Валеру к нам: «Этот парень будет здесь играть». Ну будет так будет. Как «опытный» уже хоккеист я отнесся к событию равнодушно.

Отбивали тогда просто: рослый, хорошо катается – выйдет толк! Мальчишкой я был крепким, забивал. Валера на коньках держался уверенно, но в целом особо не выделялся. Кто бы мог предположить, что он, Харламов, – будущая звезда? Думаю, никто. В том, что не затерялся он, есть заслуга армейских педагогов. Но считать, что сразу разглядели дарование, значит, выдавать желаемое за действительное, упрощать спорт, игнорируя загадочное и не такое уж редкое явление, когда вершины достигает человек, имевший у подножия скромные надежды на всеобщее признание.

После того как Харламова, Лопина и меня свели в одно звено, мы редко расставались. Часто бывали дома у Харламовых. Бегони и дядя Боря, Борис Сергеевич, – добрые, искренние люди. Таким вырастили и сына, который унаследовал спортивность отца, взрослым игравшего в русский хоккей, и импульсивность матери-испанки.