Хасинто. Книга 1 - страница 22

— Это весьма… благородно.

— Да, дон Иньиго такой. Нам с вами повезло, что мы его оруженосцы. — Диего потер одну ладонь о другую и принял серьезный вид. — Эх, заболтались мы, а ведь мне нужно все вам здесь показать. Идемте? Или… — он замялся. — Может, вы голодны? Наверное, вечером не до еды было, с утра тем более. Если что, не стесняйтесь, скажите, у нас весь день впереди.

В последний раз он и впрямь ел давно, а все-таки не голоден. Да и как можно думать о чреве, когда Марита мертва, а он стал оруженосцем, и его долг — служить, не взирая ни на что.

— Все хорошо. Я не голоден.

— Ну, как знаете. Просто мне показалось, что ночь у вас бессонной выдалась, я и подумал: может, после трапезы взбодритесь. А так я вас понимаю: я перед клятвой тоже почти не спал.

Ох, знал бы Диего, отчего Хасинто не спал на самом деле, и что клятва здесь ни при чем. Но юноше нельзя этого знать. И никому нельзя. Нужно быть немее могилы.

…той, в которой Марита покоится…

Проклятье! Хватит, хватит об этом думать! Иначе он не запомнит ничего, что Диего покажет.

— Я готов. Ведите, — сказал Хасинто и выдавил улыбку.

— Хорошо. Куда хотите пойти сначала? Конюшня, псарня? Или, может, в оружейню? Или к соколам?

— Все равно. Вам виднее.

— Хорошо. Тогда давайте сначала к птицам, тем более конюшню вы уже видели и псов-чертяк тоже.

Диего рассмеялся, а Хасинто еле стерпел, чтобы не зажать уши. Звуки — те, что громче обычной речи, — оглушали.

— Соколятня там. Идем.

Диего указал куда-то, но Хасинто не разглядел и просто поплелся за ним. Всю дорогу тот болтал, но смысл слов почти не доходил до сознания, а веселость юноши угнетала и раздражала. Вот бы он умолк! По крайней мере, пока не доведет до соколятни и не заговорит по делу. Тогда Хасинто будет слушать внимательно.

К большому деревянному строению, возвышающемуся на сваях, вела длинная лестница. Хасинто вслед за Диего поднялся по ней и оказался возле узкой двери. Она была еще и низкой. Пригнув головы, чтобы не удариться о притолоку, они вошли внутрь.

Слабо, но узнаваемо запахло птичьим пометом, под ногами зашуршал гравий. Вокруг звякали бубенчики, шелестели крылья. Как только глаза привыкли к сумраку, Хасинто осмотрел помещение. В противоположной стене виднелся зарешеченный проем, справа и слева от него сидели соколы, ястребы — одни в клетках, другие на жердях и поперечинах.

В самом просторном месте птичьего царства, привязанный длинной веревкой к перекладине, восседал король птиц орел. Огромный, черно-бурый, только на шее золотистые крапинки поблескивали, да на крыльях по белому пятну красовалось. На голову была надета рыжая кожаная шапочка, закрывающая глаза, а из-под нее выглядывал хищный крепкий клюв, будто сделанный из камня или стали. Если подобный по темечку либо виску ударит, так убить может.

— Какой красавец… — не удержался Хасинто. В соколятне родного замка таких великолепных птиц не водилось.

— Красавица, — поправил Диего. — Это она. Торменда зовут. Помню, когда ее только приручали…

— Так что здесь делать нужно? — Прерывать собеседника, конечно, невежливо, но иначе Диего так и будет болтать, не умолкая. Хасинто же не в том расположении духа, чтобы вести праздные беседы.

— Ну, здесь от нас с вами много не требуется… Птиц надо время от времени на охоту брать — иначе хватку потеряют, но это дело сокольничих. К нам они обращаются, только если сами не успевают, выносом тоже они занимаются. А нас обычно просят воду сменить, — он кивнул на прикопанные в пол кадки. — Или покормить кого. Но вы в первую пору все равно каждый день сюда заглядывайте. Ну, чтобы птицы вас запомнили, к руке вашей привыкли. Рукавицы, кстати, вот, — он указал на стену позади себя. Там и впрямь висели длинные, до локтя рукавицы из толстой кожи, а еще кожаные петли и шнуры. — Вы ведь умеете с птицами обходиться?

Подобный вопрос даже обиден.

— Конечно!

— Ага… Я в этом не сомневался, не думайте, так, на всякий случай спросил. А, и вот еще, забыл предупредить: главное, к Торменде не прикасайтесь. Она только к сеньору и главному сокольничему привычна, ни к кому больше дон Иньиго не хочет ее приучать, — Диего умолк и будто задумался. Наконец продолжил: — Ну… раз уж я начал, то договорю: у него еще любимая кобыла есть — Эстрелла. И парочка любимых гончих — Пака и Лопе. Так вот: ими он тоже сам занимается, либо это делают те, кому сеньор лично доверил. Так что любимцев его без разрешения не трогайте, иначе он рассердится.