Хасинто. Книга 1 - страница 8

Не то чтобы Хасинто не нравилось в монастыре — в конце концов, святые отцы выучили его читать и писать. Вот только рыцарю это ни к чему. Его путь — война. Правда, кабальеро Антонио, живущий при монастыре, обучал знатных воспитанников биться на копьях и мечах, но лишь в свободное от книжных занятий время. А его, этого времени, было не так-то много.

— Неужели вы совсем ничего о сестрице не знаете? — спросил сеньор, выдернув Хасинто из мыслей.

— Что?.. А, да… Знаю, что здоровы все: и Мария Пилар, и муж ее Альфредо Бермудес, и маленькая Кончита.

Сеньор, похоже, даже не услышал ответа. Молчал, глядя куда-то вдаль. Хасинто же кольнуло любопытство.

— Дон Иньиго, а с матушкой моей вы на венчании Пилар познакомились? Или раньше?

Вошли слуги, внесли и поставили на стол новое блюдо — на этот раз перепелов. Казалось бы, теперь ответа не дождаться — сеньор просто забудет вопрос, а Хасинто не отважится переспросить. Однако де Лара ответил:

— Раньше, намного раньше. Это случилось через несколько лет после того, как сюзерена нашего Альфонсо[8] венчали императорской короной. В тот год он призвал нас к мечу, и мы отправились на сарацинов… — Де Лара опять уставился вдаль, но взгляд не выглядел отсутствующим. Вроде сеньору нравилось вспоминать и рассказывать. — Ваш отец сражался рядом со мной, потом мы вместе возвращались. Да только пока добрались до родных краев — зима грянула. И, скажу я вам, страшной она выдалась, зима эта. Дожди шли днем и ночью, дороги — не дороги, а болота. Кони, и те по колено вязли. Я загостился у вашего отца: его владения были ближе моих — тогда и познакомился с вашей матушкой. А через несколько лет и с вами. — Улыбнувшись, он пояснил: — Ну, вы еще карапузом были. Я вас вот на этой ноге качал. — Де Лара вытянул правую ногу, два раза поднял ее и опустил. — Вы, наверное, думали, будто она конь. — Он рассмеялся. — Но, конечно, этого не помните. Однако ваш батюшка уже тогда очень вами гордился, я это видел. Повезло вам с ним, а мне с наставником… Славный рыцарь. Не только храбрый и могучий, но и добрый, справедливый, щедрый. До сих пор по нему скучаю…

Хасинто промолчал. А что сказать, если у него и у сеньора разные воспоминания о Гарсии Варгасе? Он помнил вечно хмурого, строгого мужчину, которого боялся, любил и всегда старался заслужить его одобрение. Правда, на похвалу отец был скуп, да и байками о воинской жизни не баловал, хотя нередко сражался то с сарацинами, то с мятежными вассалами, причем часто под стягом того же де Лары.

Хасинто всегда с нетерпением ждал его возвращений с войны. Ждал с надеждой, что отец наконец заметит, сколь многому научился сын — и всякий раз обманывался в ожиданиях. Может, Варгас-старший и замечал успехи Хасинто, только никак этого не показывал. Нельзя сказать, что отец не выполнял свой долг, нет. Он учил ездить верхом, обращаться с оружием, носить доспехи, охотиться, а еще по нескольку дней жить почти без еды. И ведь хорошо учил! Но не хвалил никогда. Даже ни разу за плечо одобрительно не потрепал, не улыбнулся ободряюще. А Хасинто все равно хотел видеть этого угрюмого мужчину как можно чаще. Пусть перед ним он робел, но ему же и радовался.

Отец… Смуглый, с густо-черными волосами, бровями, бородой. У Хасинто кожа и волосы того же цвета, что у него, и глаза такие же — серые в зеленую крапинку. Отец как-то рассказывал, что такой цвет иногда появляется в их роду из-за того, что далекий предок Варгосов взял в жены золотоволосую голубоглазую красавицу-принцессу с далеких северных островов. Правда это или нет, на самом деле не знали ни отец, ни даже дед, погибший еще до рождения Хасинто.

— А мой отец? С ним вы давно познакомились? — унять любопытство так и не удалось.

— В походе к Нуэво-Балуарте. Я тогда почти мальчишкой был, недавно в рыцари посвященным. Сначала мы поссорились, а потом… Он убедил меня, что я ошибаюсь — и простил мою ошибку. Потом мы подружились…

Узнать бы, что это за ошибка такая! Увы, спрашивать еще и об этом дерзость, недопустимая для эскудеро, пусть даже будущего.

Иньиго Рамирес помолчал и продолжил: