Хаски - страница 4

– Но я… – новенький историк встретился со мной взглядом. Неприятные мурашки пробежали по телу.

Да кто он вообще такой, чтобы мне указывать? Только устроился и уже решил показать, кто тут главный? И почему Евгений Викторович молчит? Смотрю на табличку и неуверенно перебираю пальцами, придумывая, как же выкрутится из ситуации. Музыка из наушников раздавалась под самым ухом, мешая сосредоточиться. Прищурившись, заметила, как буквы сами по себе стали меняться местами, позволяя наконец-то прочесть злосчастную надпись.

– «Зевс – бог неба, грома и молний, ведающий всем миром. Главный из богов-олимпийцев», – тихо прочла вслух, не веря в произошедшее.

Сквозь секундное молчание, за спиной послышались шепотки. Девчонки нахмурили свои лбы и поджали губки, демонстративно сложив руки на груди. Вероника одобрительно кивнула и повела группу к следующему экспонату. Пришлось держать ухо в остро, чтобы не угодить в неприятную ситуацию.

На картине изображался Геракл и немейский лев. Тот самый лев, шкура которого настолько твёрдая, что её не брало ни одно оружие. Подвиги древнегреческого героя мы проходили в пятом классе, но женщина считала должным рассказать об этом и освежить нашу память. Мы прошли мимо тёмного коридора к следующей экспозиции (к шестому подвигу), и я остановилась.

Мне показалось, что там было что-то таинственное и мрачное. Отстав от группы, обвела взглядом зал и, поняв, что никто не смотрит в мою сторону, юркнула в коридор. В этой части здания голоса становились тише и можно было услышать собственные шаги и дыхание. В конце коридора под плотной тканью скрывался ещё один экспонат высотой в пять метров. «Может, не успели выставить? Или, наоборот, нет времени перенести в музейный запасник?»

Переступаю через ограждение и медленно иду вперёд. Носки ботинок упираются в подставку, и я неуверенно дотрагиваюсь до ткани. Внутри боролось желание заглянуть туда, куда не следовало соваться, или же вернуться обратно к группе. Первое победило.

Ткань не слушалась. Аккуратно убрать не получалось, и я дёрнула со всей силы. Материал слетел в сторону и гулко ударился о пол. Поднявшаяся пыль ударила в нос. Зажмурившись, делаю шаг назад и роняю на пол телефон. Нечто непонятное и запутанное смотрело сверху вниз, и от этого чувствовала себя ничтожной букашкой. Чёрные нити сплетались в клубок и плавно отводились в стороны, будто это крылья. Посредине красовался единственный человеческий глаз. Куда бы я не встала, зрачок менял своё положение и следил за мной. Сначала показалось, что это циклоп, но тогда ему нужно было тело, а здесь бесформенная масса без затруднений витала в воздухе.

– Что это такое? – вопрос повис в тишине.

Лёгкий гул отразился от стен. Отдалённо он напоминал пение мужского хора на незнакомом языке. Наклонившись, поднимаю с пола телефон и протираю экран. Рядом с экспонатом замечаю продолговатую табличку.

– Спасибо, что по-русски, – хмыкаю под нос. – «Хаос в греческой мифологии считается источником всего существующего. Он был тем, кто породил Вселенную и всё остальное. Древнегреческий поэт Гесиод представлял себе Хаос как нечто гораздо более осязаемое, чем бездонная тёмная пропасть. Это бесформенная масса, от которой происходят космос и боги»…

Интересно, если Хаос настолько значим в античной культуре, то почему он пылится в темноте? Поднимаю взгляд, и волна холодных мурашек бежит по спине. По всей бесформенной массе открылась сотня маленьких глаз, и все они смотрели на меня. Нити ожили. Они плавно растекались по стенам и потолку, подбираясь ближе, и окуная коридор в бездонную тьму. Ноги стали ватными, крик застрял в горле. Что-то щёлкнуло в голове, и я присела на корточки.

– Мне кажется, мне кажется, мне кажется…

– Кейт? – позвал голос. – Кейт Джексон?

Ладонь опустилась на плечо, и я вскрикнула. Откинув руку, отползла в сторону и, стиснув корпус телефона, обернулась. Учитель по истории непонимающе посмотрел на меня, обвёл взглядом коридор и сложил руки на груди. Не совсем запомнила его имя, но, кажется, это был Георгий Владимирович. Он ткнул пальцем в сторону экспоната и валявшейся ткани.