Хайдон - страница 12
В первую очередь до шаттла добежали освобождённые пленные в сопровождении троих труперов. Имперцев в ангаре меньше не становилось, но я надеялся, что следующий рывок тоже удастся, и он окажется последним. В это мгновение моё внимание привлекла высокая фигура, появившаяся в дальнем отсеке ангара. Примечательно было то, что он наблюдал за происходящим, не вмешиваясь, как будто был всего лишь сторонним наблюдателем. Однако его появление совпало с тем, что среди хайдонцев, державших оборону, начала расти паника. Она стала захлёстывать и меня, пока я вовремя не спохватился и не остановил себя, распознав в ней психическую атаку. Наспех соорудив себе ментальный щит, я попытался переключить внимание.
– Ив, нужно увести остальных к кораблю! – прокричал я ему.
Он посмотрел на меня мутными глазами, полными растерянности и неуверенности.
– Уходите к кораблю! – снова попытался я выдернуть его из ступора, вложив дополнительный импульс к действию.
Ив немного заколебался, но вскоре, преодолев давление, возобновил свою активность. Сперва вяло, затем всё увереннее они начали готовиться к рывку. В какой-то момент я поймал на себе взгляд имперского бенайта, всё так же стоявшего в сторонке, и тогда же я почувствовал нарастающую головную боль – что-то тяжёлое стало давить и заволакивать моё сознание. Мой ментальный щит не выдерживал и начал постепенно таять. Нужно было срочно что-то предпринимать, и я не смог придумать ничего лучше, как, нащупав свой меч, ринуться к источнику атаки, отразив несколько бластерных выстрелов. По дороге я прокричал Иву в коммуникатор, чтобы они улетали. Я надеялся, что он сможет рассудить правильно и улетит, иначе у них не предвидится других шансов. Я успел заметить лёгкое удивление, появившееся на лице бенайта, прежде чем в его руке тоже материализовался меч. Несмотря на то, что давление на моё сознание немного ослабло, оно не давало мне возможности полностью сосредоточиться на поединке. К тому же, как я успел заметить, уровень владения мечом моего противника ощутимо превосходил мой. Впрочем, удивляться не приходилось, он был намного старше и опытнее меня. В результате, я в основном увёртывался, отступая всё дальше и дальше и не имея ни единой возможности атаковать. Спустя некоторое время, я краем взгляда успел заметить, как начал отчаливать хайдонский шаттл. Теперь оставалось подумать только о себе. Оценив обстановку и вовремя отскочив от вражеского меча, я ринулся из ангара вглубь базы. Мой противник и труперы остались позади, но я не особо надеялся, что смогу от них оторваться.
Я бежал к центральной площадке, которую заприметил ещё до того, по дороге к камерам. Оттуда открывался вид сразу на несколько уровней, образуя глубокий вертикальный туннель. Мне оставалось добежать чуть-чуть, когда группа труперов с бластерами наперевес преградила мне дорогу. Моё сердце упало, шансов вырваться не было практически никаких, но, к моему удивлению, они не спешили стрелять. Причина дала о себе знать чуть позже, когда в поле зрения снова появилась знакомая массивная фигура. Бенайт медленно приблизился, и труперы немного отступили, ожидая приказа. На этот раз я смог разглядеть своего противника лучше, и мне показалось, что его лицо было мне знакомо. Впрочем, я мог видеть его в рэдонской базе данных, куда были занесены все известные нам имперские бенайты.
– Ты рэдонец? – резко спросил он, прервав мои рассуждения.
Голос у него был глубокий и подчиняющий своей воле. Я сжал зубы, сопротивляясь новому импульсу.
– Я что-то не припомню тебя, – добавил он, бросив косой взгляд на моё напряжённое лицо.
Я попытался оценить расстояние до края платформы и понять, как быстро можно туда добежать. Его повелительный тон снова выдернул меня из раздумий.
– В твоём положении, упорствовать – крайне неразумно, – сказал он с холодным спокойствием, от чего его слова прозвучали более зловеще, – Или ты предпочитаешь другую обстановку для беседы?
Я мог согласиться, что его манера силового воздействия на психику впечатляла, но неужели он считал это достаточным поводом для сговорчивости? Я заметил, что он вёл себя слишком самоуверенно, как будто привык к большей покладистости противников и к минимальному сопротивлению.