Хендрикс, Последние 22 дня - страница 14

— Кончив выступать, — рассказывает Кирстен Нефер, — Джими зашёл за стену из усилителей, где его ждала я. Мне потребовалось целых 30 минут, чтобы найти его вагончик. Когда я вошла туда, там уже около двух десятков человек, знаешь, набилось внутрь. Когда мы вышли оттуда Джими сказал мне: "Никогда не покидай сцену, пока я ещё там играю." Затем мы вернулись в гостиницу Сигроув. Мы пробыли там несколько часов, пока за Джими не зашли и не отвезли его к вертолёту. Мне тоже уже нужно было возвращаться в Лондон. Джими сказал мне, что у него предстоят концерты в Дании, а раз я датчанка, было бы великолепно, знаешь, поехать мне в Данию вместе с Карен. Он дал нам денег и позаботился о билетах и обо всём прочем. На что я ему ответила, чтобы он не волновался и мы обязательно там с ним увидимся.

На этом окончилась первая ордалия последнего путешествия Джими в Европу. Виновность Джими не подтвердилась.

— Никакого освещения над публикой, — рассказывает Мюррей Лернер [8–00:08:52,200]. — Я не мог понять, как ему удавалось чувствовать толпу. Он мог её слышать, но не видеть. В перерывах, он долго настраивался, то подходил к микрофону, то отходил от него, как будто совершал какой–то таинственный ритуал, иногда бросая сардонические реплики. Бывало скажет… Совершенно неожиданно… решив сыграть "Боже храни королеву", просит напомнить мотив, известный с пелёнок. Или: "А теперь всем встать и петь во славу страны"

А затем немного подумав: "Но если не хотите, то Бог вам судья." (And if you don't, fuck ya.) Для меня лично, это стало школой, тем опытом которого я не мог бы приобрести нигде. Действительно нигде… The Who тоже играют громко, но у меня не было опыта… с такой громкой музыкой, музыкой пробуждающей к жизни, я почувствовал себя только что родившимся ребёнком, я не знал, Ад это или Рай, во мне просыпалось что–то первобытное. Я на сцене, я внутри музыки… внутри… громкой музыки, необыкновенное ощущение… Его невероятный гитарный звук. Никогда ничего подобного не слышал, чувство восторга… Сам Бог водил его руками. Кто–то, там, внутри, разговаривает с тобой ничего подобного прежде. Думаю, он с ней вёл диалог, он играл всеми стилями одновременно, которые доводилось мне слышать прежде, отрешённый, замкнувшийся в себе, сосредоточенный только на музыке, далёкий от театральных эффектов, Казалось ничего кругом для него нет, одна музыка, а сам, как оголённый нерв.

Уже потом, я много думал, и когда весь отснятый материал укладывался у меня в голове, я был близок к клаустрофобии, я всё время старался быть рядом и, как мог, старался не оторваться от слушателей, это требовало диких усилий, вблизи него чувствуешь, как тебя… засасывает… как вакуум… и ты не можешь вырваться, убежать.

В понедельник 31 августа самолёт с Джими и всей его свитой на борту вылетел из аэропорта Саутхэмтон в Хэмпшире и приземлился в стокгольмском аэропорту Арланда. В гостинице Рубинен их ждали забронированные номера. Служащие гостиницы испытывали тревогу по поводу визита Джими, помня приобретшее популярность скандальное происшествие 1968 года, когда он разрушил полностью гостиничный номер в прошлый свой приезд в Швецию. Только он успел зарегистрироваться, как дал интервью Олле Йонссену для Афтонбладет и центром беседы стал именно тот инцидент.

— Все иногда напиваются, — сказал в своё оправдание Джими. — Но только когда что–то празднуется, это поощряется. Но такие вещи случаются не часто. Я очень сожалею о случившимся. Мне всегда нравилась Швеция.

Несмотря на его усталость после окончившегося всего несколько часов назад выступления на фестивале острова Уайт, Джими отвезли на Стора–Сценен, Грона–Лунд в Тиволи–Гарденс, чтобы он взглянул на приготовления к своему запланированному на 9 часов вечера концерту. Шведская пресса была там уже во всеоружии, включая Класа Бурлинга, которого попросили взять интервью для шведского радио. Недостаток сна за последние несколько дней сказался на интервью. У Джими путались слова, но, как всегда в таких случаях, он и в этот раз на это не обращал никакого внимания.