Хендрикс, Последние 22 дня - страница 4
В интервью с Холлингвортом Джими много говорил о возможности в будущем музыке изменить мир:
— На некоторое время мы остановимся, чтобы изучить музыкальное наследие последних 30 лет. Нам следует взять лучшее из всех идей и выработать новую форму классической музыки. Нам предстоит трудная работа перекопать все слои, чтобы выявить из них плодородные, но сделать это необходимо. Во мне звучит музыка Рихарда Штрауса и Вагнера, настоящих котяр, и, думаю, именно их формы станут основой для моей музыки. В небе над ними плывут блюзмены, я всё ещё ощущаю на себе их взгляд, проплывают гиганты кантри–вестрн рядом со сладкой одурманивающей музыкой (вы сами выберете её по своему вкусу). Всё это вместе должно родить новую форму. Знаешь, наркотики расширили сознание. Они открыли в разуме многих новый взгляд на собственное я, показали людям их истинное лицо, которого они никогда не видели. Музыка, знаешь, тоже это может и без всякой химии. Выражение "взорвались мозги" — это реальность. Люди, такие как ты, например, желают чтобы у них взорвались мозги и мы даём им нечто, что взрывает им мозги и пока их черепная коробка вскрыта, много интересного можно в неё вложить. Я имею в виду неизведанные возможности целостной музыки. Это поистине чистейший наркотик. Думаю, нечто похожее делают Pink Floyd. Они не осознают своей роли, знаешь, но люди, вроде Pink Floyd — это сумасшедшие учёные наших дней, даже нашей эры, я бы сказал. Чем дольше я гастролировал по Америке, тем более меня захватывало чувство, что меня полностью могли забыть в Англии. Я всему, что имею, обязан этой стране, но мысль, что они не хотят меня больше, потому что у них самих есть такие отличные музыканты, просто убивала меня. Может они скажут мне, о, нам нужен Хендрикс, Хендрикс всё ещё хорош. Я действительно так думаю.
19
Джими также много говорил о возможностях трио, которые, по его мнению, ещё совсем нераскрыты:
— Было здорово. Было действительно здорово. Мы наслаждались игрой, единением. Но, что меня угнетало, так это то, что от меня ждали всяких визуальных эффектов. Когда я не делал на сцене ничего такого, народ считал, что я не в настроении, но когда меня захлёстывала эмоция и я вытворял на сцене чёрт знает что, они называли меня извращенцем. Я не способен ничего делать по заказу. Я хочу только, чтобы музыка проникала в их души, а слушатели сидели с закрытыми глазам. Я знаю точно, в каждый момент, как она воздействует на них, и ничего из того, что происходит на сцене не должно этому помешать.
На вопрос Холлингворта, когда осуществится проект Hendrix Big Band, Джими отвечал рассеянно и неопределённо:
— Скоро, — ответил он. — Остров Уайт может быть станет последним, или предпоследним, моим выступлением. Но если всем понравится, может быть, я немного повременю. И я продолжу работу в этом направлении, если буду иметь успех, знаешь, у меня есть в жизни предначертание, и я его должен выполнить.
Видя, что дикий Джими с огромной шевелюрой на голове, остался в далеком прошлом, Холлингворт спросил его, что послужило таким личностным изменениям:
— Нет, не думаю, что я сильно изменился, хотя, я чувствую, что несколько повзрослел за эти три года. Думая, о тонах, об аккордах, я напеваю их, мелодия живёт во мне, затем приходит линия баса, затем ещё одна. На гитаре я не смог бы так сыграть. Думаю, я занижаю свои способности. Я многому научился. Но многому ещё предстоит научиться, потому что музыка — это как волосы на голове, чем больше их расчёсываешь, тем больше они запутываются. Я не хочу играть с большим коллективом, я хочу, чтобы они играли мою музыку. Я хочу стать хорошим композитором. Я всё ещё ищу направление, в котором буду писать, но обязательно найду его. Я не собираюсь давать так много концертов как раньше, так как хочу усовершенствовать звучание и сделать фильм об этом. Это очень меня воодушевляет, сделать такой проект, в котором звук, соотносится с визуальным рядом, вам бы оставалось только сесть и включить свой проигрыватель, и превратиться в слух и зрение. Я счастлив, что смогу такое сделать.