Херцбрудер - страница 38
НИКОЛАЙ. Я пойду, помогу жене на кухне.
АНДРЕЙ. Ради Бога, извините нас.
НИКОЛАЙ. Я же сказал — ничего. Дмитрий уже сорок дней, как умер, а Жан-Поль, по-видимому, бессмертен.
АНДРЕЙ. Не шутите так. Мне и без того очень неловко...
НИКОЛАЙ. Кстати, он в каком веке жил?
ЖЕНЯ. Не скажу.
НИКОЛАЙ уходит.
ЖЕНЯ. Ты можешь курить.
АНДРЕЙ. Но ты же...
ЖЕНЯ. Уж сигаретного дыма я во всяком случае не боюсь.
АНДРЕЙ. (закуривает) Спасибо. Хм.. Я и не знал, что вы с Димкой были женаты.
ЖЕНЯ. Это ты к чему?
АНДРЕЙ. Ну так...
ЖЕНЯ. Ты брось это. Тогда мы еще женаты не были.
АНДРЕЙ. Женя, а может быть...
ЖЕНЯ. Не может ничего такого быть.
АНДРЕЙ. Но ведь мы с тобой...
ЖЕНЯ. Не было этого, понял? Ничего не было.
АНДРЕЙ. Зачем ты сюда приехала? Я этого объяснить себе не могу.
ЖЕНЯ. И не надо.
АНДРЕЙ. Тебе будет трудно одной с ребенком.
ЖЕНЯ. Так говорить — пошло. И между прочим — извините! — я разве одна? Я ведь буду жить тут не со своей матерью, а с семьей отца моего ребенка.
АНДРЕЙ. Сядешь на шею к чужим людям?
ЖЕНЯ. Учитель нашелся.
АНДРЕЙ. Я не хотел тебе рассказывать, но расскажу.
ЖЕНЯ. Я слушаю, слушаю.
АНДРЕЙ. Ты должна знать, что в последнее время он тебе изменял.
ЖЕНЯ. Димка? Да? Интересно.
АНДРЕЙ. Помнишь, ты однажды пришла к нему вечером, а его не оказалось дома?.. Ты еще тогда посидела немного у меня.
ЖЕНЯ. Помню, ну и что, он был у женщины?
АНДРЕЙ. Нет, женщина была у него.
ЖЕНЯ. Не надо наговаривать на покойника, я бы услышала, если б он был там — перегородка ведь тоненькая...
АНДРЕЙ. А я нарочно старался говорить погромче и всячески шуметь, а потом включил магнитофон.
ЖЕНЯ. Но...
АНДРЕЙ. Вот так — к нему пришла дама, и он просил всем говорить, что его нет.
ЖЕНЯ. Ха-ха! Воображаю, как он струсил, услышав мой голос, и — бедная женщина — он, наверное, ей рот зажимал, когда она хотела чихнуть...
АНДРЕЙ. Прости, что я тогда тебя обманул, я не знал, что вы женаты.
ЖЕНЯ. А вот приставал ты ко мне совершенно напрасно, даже если бы мы женаты и не были.
АНДРЕЙ. Послушай...
ЖЕНЯ. Это было очень давно и теперь стало очень большой неправдой, слышишь?
АНДРЕЙ. А что, аборт делать уже поздно?
ЖЕНЯ. Глупый ты, Андрюша, и не лечишься.
АНДРЕЙ. Я глупый? Кто в этом доме сочиняет сказки? Разве ты? Ты же здесь, как собака приблудная. Ты сдохнешь так — нанялась в дочки к знаменитому писателю... Эти родители прекрасно могли бы обойтись без тебя.
ЖЕНЯ. Вряд ли. А тебе лучше всего жениться на их настоящей дочке.
АНДРЕЙ. А есть и такая?
ЖЕНЯ. Да, замечательная дочка, удивительная дочка. Сегодня, например, она решила попробовать наркотики и здорово втрескалась опиумом.
АНДРЕЙ. Ты предлагаешь мне жениться на юродивой?
ЖЕНЯ. Это вовсе не обязательно, но она прекрасно воспитана и образованна. Лучшая жена для филолога, а еще лучше — для философа. И никакая она не юродивая, просто надо ее поскорее пристроить, иначе — ведь обалдеешь от такого невеселого выбора: сделаться ханжой или наоборот — посвятить жизнь развлечением.
АНДРЕЙ. Что, она тебе мешает?
ЖЕНЯ. Пока нет... А, ерунда все это... Бедный Димка, какая же у него была муть в голове... Никогда не видела ничего более обнаженного и дрожащего, чем этот Димка... Мальчик из бархатного футляра.
АНДРЕЙ. Ты ответь, ты Димку любила?
ЖЕНЯ. Вот пристали все ко мне. Знаешь, сына своего, когда он родится, я буду любить такими словами: ты, сынок, маленький и никакой, а вырастешь — будешь большим и мудрым, и я тебя за это люблю.
АНДРЕЙ. Это...
ЖЕНЯ. Это не в царстве морали, а в царстве рассудка — бесконечный простор для смешного.
АНДРЕЙ. Ты ненормальная.
ЖЕНЯ. Знаешь, не надо издеваться надо мной. Димку мы с тобой помянули, Жан-Поля тоже — уезжай. Бумаги мои оставь у себя. Подожди. Вот ты заладил: "работа, работа". Ослы тоже работают, причем именно они ищут в этом счастья и находят, голубчики, а счастливые делают добро, реже — зло, не трудясь, просто так, от полноты своей.
АНДРЕЙ. Значит, вы тут полные все — чуть штаны не лопаются — толстые, попросту говоря?
ЖЕНЯ. Ха-ха! Страна толстых и полных жизни...
АНДРЕЙ. Не затопите город своим жиром.
ЖЕНЯ. Жир по-древнерусски — богатство?
АНДРЕЙ. Не дом, а шкатулка для драгоценностей. У тебя вместо сердца — прозрачный камень.